Вслед за Меткой заболела раком и угасла мать Зины, Людмила Алексеевна. Это была женщина интеллигентная, кроткая, никогда не позволявшая себе даже повышать голос. По образованию историк, Людмила Алексеевна долгое время не работала, полностью посвятив себя воспитанию сына. Она любила книги, собирала их, выписывала собрания сочинений и оставила после себя добротную библиотеку в триста томов. Эта библиотека, которую Георгий Степанович и Зина привезли с собой в М., была их единственным богатством. А реликвией – чёрно-белая фотография в медной рамочке, на которой Людмиле Алексеевне было не больше двадцати лет. Гладкие волосы, убранные назад, чуть приплюснутый нос, полураскрытые поблёскивающие губы и мягкие, светлые, ласковые глаза. Зина часто смотрел на эту фотографию, но никак не мог представить мать такой. Болезнь сделала из неё старуху, и этот жалкий, разрывающий сердце последний образ отпечатался у него в мозгу, затмив все другие. С течением времени он не ослабел, но, к счастью, начал постепенно опускаться на глубину его сознания, уступая место другим воспоминаниям о матери.
В детстве Зина был трусоват. Чуть что случалось во дворе, он бежал домой, крича во всё горло: «Мама! Мама, помоги!» Людмила Алексеевна, оставив домашние дела, сажала возбуждённого сына к себе на колени, гладила пухлой ладошкой по взмокшей его голове и терпеливо объясняла, что трусость – это стыдно и недостойно мужчины, и что он, её сын, непременно обязан побороть страх. Потом она ставила его перед собой, внимательно смотрела в глаза и спрашивала:
– Ты понял, Зиновий Генералов?
– Понял, – кивал Зина и шёл обратно во двор, самостоятельно разбираться со своими «врагами».
Каждый раз, стоя перед дверью нового класса, Зина повторял мысленно слова матери, чтобы увереннее сделать первый шаг на чужую территорию и снова начать борьбу за уважение к себе. Целых восемь школ! Это не шутки. А сколько шишек и синяков было за это время – никто не считал. От старожилов очередной новой школы Зина не ожидал тёплого приёма, но на этот раз драться ни с кем не пришлось.
Дело в том, что за последнее время Зиновий очень вырос, возмужал, и, хотя сам он ещё не привык к себе новому, окружающим это было заметно сразу. Потому-то даже Вован Чихиркин заставил себя проглотить обиду, нанесенную ему новеньким в первый же день на уроке литературы, смекнув для себя, что такого здоровяка гораздо выгоднее будет иметь в приятелях, чем в недругах. Но подружиться с «дядей Стёпой» оказалось непросто: слишком он отличался от тех, кому находиться под началом и покровительством хулигана Чихиркина было спокойно и удобно.