Как сгнивший цвет – зловеннее бурьяна[5], —
ответила Сольвейг.
– Шекспир, безусловно, прав, хотя бы потому, что англичанин, – усмехнулась голова, – но позвольте, мадам, что все это значит?
– Этот человек был ослеплен гневом и отчаянием, – развязав последний узел, Сольвейг осмотрела лицо Тодора – оно явно пострадало от встречи с кулаком. – Он получил свой урок и больше не станет воровать.
– Но откуда вам знать?
– О, мы знакомы очень… давно.
– Слишком давно… – наконец подал голос Тодор. Он поднялся на ноги и, чуть пошатываясь, поплелся к двери. На пороге обернулся: его глаза вновь обрели ясность, безумие отступило. Надолго ли?
– Остерегайтесь ее, – сказал он и скрылся под сенью наступающей ночи.
– Мне доводилось видеть много странных вещей, но это… Это просто из ряда вон, мэм, – говорящая голова покачалась из стороны в сторону.
– Спасибо за ваше неравнодушие…
– Даниэль, – он протянул руку, шершавую и горячую, почтительно коснулся пальцев Сольвейг губами.
– Вы турист? – спросила она, заприметив за спиной Даниэля походный рюкзак.
– Не совсем. А вы…
– Сольвейг, хозяйка этой лавки, – она улыбнулась. – Позвольте угостить вас мороженым.
Даниэль заметно повеселел. Сольвейг щелкнула выключателем, и электрический свет, мерцая, захватил «Фургончик». Наполнив вафельный рожок сливочным пломбиром, она протянула его Даниэлю. Он блаженно зажмурился.
– Невероятно вкусное мороженое.
– Так что привело вас в наши края? – Сольвейг обогнула прилавок и проверила потайной ящик – все ее сокровища были на месте, Тодору не удалось их найти. Колода карт привычно легла в руку.
– Я коммивояжер в компании «Око птицы»[6], – ответил Даниэль.
– Вот как? И чем же вы торгуете? – карты скользили между пальцами. Семерка треф, девятка пик, бубновый туз.
– Сухим мороженым.
Сольвейг сморщила нос. Даниэль заметил это и тут же замахал руками, забыв, что держит рожок. Капля пломбира попала на рубашку.
– Что вы, что вы! Я не стану предлагать вам эту гадость, ведь я уже попробовал ваше! – он вытер испачканную рубашку пальцем и облизал его. – Знаете, моя мечта – перепробовать все мороженое в мире. И вкуснее этого я еще не встречал.
Сольвейг вдруг рассмеялась. Прожив на этом свете по меньшей мере четыре сотни лет, она повидала немало заветных желаний, но это было, пожалуй, самым невинным и необыкновенным.