– Спасибо, мадам. С тех пор как вы прибыли, меня терзал страх. – Но тут ее улыбка увядает, словно монеты в лепреконовом горшке превратились в свинец. – Тогда почему у вас такой вид, будто новости неважные?
– Мне предстоит встреча с лордом Батерстом[4], секретарем по вопросам военного ведомства и колоний. Он управляет Демерарой и всеми Подветренными островами – моей Доминикой, Монтсерратом и Гренадой.
Мисс Смит бросает на меня взгляд.
– Такой высокий чин. Но, мадам, почему Батерст? То есть зачем вы с ним встречаетесь?
– Государственный секретарь может исправить то, что натворил Совет Демерары. Они установили налог для цветных женщин, только для нас. Нас заставляют оплачивать ущерб, который причинили мятежи рабов.
– То есть это не распространяется на всех граждан? Какая несправедливость.
– С этого начинается правовой террор. А вдруг эти люди примут закон, отменяющий наши договоры найма, купчие или даже вольные грамоты, – что им мешает? Мы снова окажемся в рабстве.
Лицо директрисы становится серым.
– Тогда помоги вам Бог, мадам. Вы должны его убедить.
– Я знаю.
У меня есть единственный шанс, одна встреча, чтобы убедить Батерста.
Бабах!
Двери гостиной распахиваются. Это Мэри – одна из самых юных в моем роду.
– Смотри, смотри, бабуля!
Мэри Фуллартон важно вышагивает по комнате с книгой на заплетенных короной волосах. Внучка кружится, двигаясь от очага к окну, белое шелковое платье развевается волнами.
– Кузина Эмма показала, как это делать. Она разрешила взять твою книгу!
Мою книгу?
Вероятно, Мэри видела сотни фолиантов на полках в моей гостиной. Должно быть, ребенок решил, что все книги повсюду принадлежат мне. Я улыбаюсь, но не поправляю ее.
Маленьким девочкам нужно мечтать и думать, что они могут владеть всем.
– Мэри, посидите со мной. – Мисс Смит усаживает малышку к себе на колени. – Я вам почитаю. А когда вы станете постарше, тоже сможете учиться у нас, если бабушка захочет.
Восхитительное зрелище – видеть, как они вдвоем листают страницы, касаются пальцами слов. Вены мои гудят при мысли о несправедливости – что могут сделать мужчины правящего класса с нашими женщинами. Моя кровь – это сахар Демерары, загустевший до карамели и превратившийся в черный уголь. Пусть все, что грозит нам, исчезнет, сгорит дотла.
Сделав глубокий вдох, я устраиваюсь удобнее в мягких подушках кресла.