«Хорошего вечера, дамы и господа!» * – бросаю я с пропитывающей звучный голос иронией, только перешагнув порог, в сторону пустого зрительного зала. Сегодня у нас должна была состояться премьера: «Опасные связи», по роману Шодерло де Лакло, три месяца работы над сценарием и столько же репетиций… Но, как вы уже понимаете, приверженцы классического искусства вносят в нашу программу свои коррективы.
«Актеры, ваш выход!» * – восклицаю я с беззлобным смехом, теперь не слишком печалясь об отложенном спектакле. Давно не чувствовал себя таким окрыленным – не в угоду всем, кто против меня, и на радость тем немногим, кто со мной.
Горячо обнявшись со всеми актерами, кто на исходе сил еще приводит в порядок наше детище, я с сияющей улыбкой подхожу к своей верной подруге, вечной музе и любви всей моей жизни. Виктория9. Она, подпирающая рукой голову от усталости, но с неугасаемым огнем в глазах заново расписывает деревянную декорацию в виде корабля, которую мы не смогли вынести при пожаре из-за ее огромного размера. На щеке девушки застыла капля белой краски. Подняв на меня голову, она широко улыбается – капля сдвигается выше, в направлении этой прекрасной улыбки. Ее блеск можно вынести, но не выразить словами10.
– Да, я сумасшедший, – говорю совершенно спокойно. Рука обводит растрепанные волосы, полураспахнутую рубашку и свое исполненное легкостью и радостью лицо, на котором еще недавно красовалась лишь застывшая маска тоски и злобы на мир. – Зато не такой, как они*.
Виктория, не переставая проливать на меня божественный свет своей улыбки, устало поднимается на ноги. Подходит ближе ко мне, но не бросается в объятия, а лишь протягивает руки, с вытянутыми вверх ладонями. Мои – устремляются ей навстречу, покрытые ожогами пальцы сплетаются с ее тонкими, длинными, испещренными разноцветными брызгами краски.
– И ты сумасшедшая, – молвлю, заражаясь ее улыбкой, – зато не такая, как они*.
– Мы сумасшедшие, – повторяет она, как мантру, с озорством в глазах, – зато не такие, как они*.
Поглощенный этим волшебным моментом, я все-таки замечаю боковым зрением движение сошедшихся на сцене актеров, до моего слуха доносятся их неразборчивые перешептывания. И, прежде чем я успеваю повернуть голову, чтобы спросить, в чем дело, зрительный зал наполняет их восторженный хоровой возглас: