Машины, пусть не так отчетливо, как ночью, но тоже напоминали: «Ших-Ших, жив-жив».
Стук собственных каблуков им поддакивал.
А детский смех на просторах парка веселил и убеждал, что конца у жизни нет.
Подставив лицо ветру и солнцу, вобрав в себя, как губка, все эти живительные звуки, Мила вновь почувствовала себя лёгкой и даже счастливой – она словно сбросила в омут непрестанно движущегося пространства свою боль и тяжесть, и они там растворились, рассыпались на миллионы частиц и вернулись к Миле созидательными звуками.
Парочка молодых родителей с годовалым карапузом вернула Милу к Максу, но уже совсем с другими воспоминаниями.
Когда-то еще в далёкой юности они лишь фантазировали на тему брака и любили представлять, какая у них может быть семейная жизнь. Насмотревшись зарубежных фильмов, они репетировали взаимные клятвы – может где-то даже сохранился клочок бумаги, на котором они по очереди записывали свои варианты – и вот среди этих почти детских клятв:
любить друг друга, даже если или когда будут ненавидеть,
не убегать друг от друга, даже если или когда будет очень сложно —
была и клятва:
говорить друг другу правду, даже если или когда эта правда может ранить…
«Даёт ли этот пункт мне право узнать правду Макса, которую он от меня спрятал наверняка потому, что она может причинить мне боль?» – снова вспомнив свою дилемму с «исповедью», задумалась Мила.
– Макс нарушил обещание «не убегать», а я размышляю, подходит ли ситуация с нечаянно найденным, спрятанным от меня текстом, под обязательство про правду?! – приближаясь к истерике, подумала Мила, идя вдоль дороги, на которой машины терпеливо и не очень стояли в ожидании зелёного светофора.
Из открытого окна одной из машин доносились звуки музыки – давнишней песни Пугачевой «Не отрекаются любя».
Мила остановилась, прислушалась – по телу побежали мурашки, в душе запорхали бабочки:
«Как же я его люблю, как же я по нему скучаю… Как же важно мне его дождаться – дождаться и встретить не упреками и вопросами, а объятиями и своими ответами: почему поменялась, почему стала такой невнимательной и глухой…»
Светофор уже давно горел зелёным, машина с неожиданной подсказкой уже давно умчалась по своим делам, а Мила все стояла на обочине и наслаждалась вернувшимся к ней, затопившим всю её душу, таким забытым и таким знакомым ощущением любви.