– Стоило отвернуться, и ты разбил
статую коня! – укорил я его. – Ладно, идем дальше. И не шуми! –
предостерёг, выбираясь из ниши. И он сразу же налетел на подставку
с вазой – я едва успел поймать изящный сосуд!
Венди раздражённо на меня шикнул –
будто это я здесь такой неуклюжий! – и заплетающейся походкой
двинул дальше. Я чуть не запустил в него чудом спасенным фарфоровым
изделием, но сдержался. А что, ваза ничего. Возьму-ка с собой,
вдруг пригодится.
Темноту коридора разбавлял лунный
свет, проникавший сквозь окна.
Я заглянул в первые попавшиеся двери,
и в нос ударил аромат благовоний. Комната тонула в густых тенях,
смутно очерчивались низенький столик и софа с алым отблеском луны
на золоченой спинке. Именно в этот момент я со всей ясностью
осознал, что вламываться посреди ночи в спальню своей невесты не
очень хорошая идея – а в таверне, за кружкой вина, она казалась
восхитительной.
Я прикрыл двери.
– Ты чего? Так идем или нет?
– Ты по-любому не идешь. А я… – Я
никак не мог логически себе объяснить, зачем мы вообще сюда
притащились. – И я не иду.
– Так зачем?.. – только и успел
сказать друг, как в конце коридора замаячили огни и послышались
приближающиеся голоса; нас всё ещё искали.
Я снова действовал по наитию и
втолкнул Венди в двери апартаментов, куда какую-то минуту назад
передумал заходить. Схватил с тумбы подсвечник и продел его через
дверные ручки. И захотят – не войдут.
Так, теперь нам с Венди надо отсюда
как-то выбраться.
Окно!
Я метнулся к источнику света и
спасения, но на полпути замер, вглядываясь во тьму приоткрытой
двери соседней комнаты. Глупость. Безумие. Плохая идея. Но мне
внезапно со страшной силой захотелось войти в спальню. Чтобы хоть
одним глазком, всего на миг увидеть мою невесту… в неверном ночном
свете... под шёлковой простыней… Я даже не удивился, обнаружив себя
возле кровати, игнорируя возмущенное шипение друга. Её грудь
медленно вздымалась и опадала, прикрытая зелёным шёлком. Чёрные
волосы покорно лежали на подушке. Я зачарованно любовался, как они
сияют в лунном свете, резко очерчивают овал матово-белого лица, и…
представлял, как склоняюсь над ней, ища губами её алые губы… Мягкие
и нежные…
В двери громко заколотили. Я
вздрогнул и выпрямился.
Дальше события развивались
стремительно, подернутые фиолетовым туманом. То, что лежало на
кровати, вдруг вскинуло голову и завопило на запредельной для моего
обострённого слуха высоте. Остолбенев, я уловил, как в темноте
блеснуло лезвие ножа, и в последний миг парировал удар вазой –
никогда не знаешь, что пригодится в следующий момент!