Нянька, сердито скосив глаза почему-то в сторону гувернантки, попыталась свою подопечную защитить.
– Ой, да пошто ж дитю такая кара? Ну попала девке вожжа под хвост, покричала, невидаль кака, так на то она и ребёнок… Учителка опять же новая, непривышная, подхода к ней не знат. Любушка Гавриловна, может, не надо так уж строго? А? Я с ней поговорю, вразумлю как умею. Да и Мина эта Осиповна чёнить ей скажет, коль на благородную училась.
Гувернантка согласно покивала головой.
– Конечно, конечно. Уверена, я найду нужные слова.
– Ну хорошо, ― сказала хозяйка, снова ощутив внутри лёгкое, но настойчивое шевеление, ― пусть не неделю, а сегодня и завтра без игрушек сидит. Ладно, ступайте пока, ― сама же поднялась в мужнину спальню, где нашла Ивана Дмитриевича уже одетого, причёсанного и без утреннего дурмана в голове.
Обняв его нежно, только сказать собралась, что прибавление в семействе ожидается, как он и сам всё понял, заметив, как вдруг на несколько секунд Люба замерла, во что-то вслушиваясь, и ладонью по животу покружила, осторожно и ласково.
– Неужели…?! ― он вопросительно взглянул на Любовь Гавриловну.
Супруга отпираться не стала, повела игриво плечиком ― чего уж тут. Раскраснелась от удовольствия, поцеловать себя позволила, сначала в щёчку ― с благодарностью за чудесную весть, а потом и по-другому, как только наедине возможно.
Но шепнуть успела:
– Дверь-то на задвижку… замкни.
***
За обедом, что подали с заметным опозданием, Дареев, будучи в хорошем расположении духа, много шутил и смеялся, чем и не преминула воспользоваться Варвара Ивановна, рассекретив сегодняшний скандал и выпросив для Таши прощения.
– Ну что, хозяйка, не будем больше гневаться на дитятко неразумное? ― спросил Иван Дмитриевич супругу, та только махнула полной ручкой, мол, делайте что хотите.
Вечером, уже перед сном, заметил ей довольным голосом:
– Нянька-то наша без дела не останется. Так что по всем статьям гувернантку к Тушканчику мы вовремя выписали, ― и улыбнулся, ― хлопец, говоришь, будет… А хоть даже и девица, всё одно хорошо!
4. По привычке Мина поднялась рано, с рассветом, да и на новом месте не особо спалось. То ли воздух душный ― комната тесная, узкая, то ли ещё не привыкла, всего-то ничего прошло с тех пор, как сменился пейзаж за окном, и вместо питерской жемчужной серости наблюдает она пыльные, слегка тронутые осенью редкие дерева на фоне безупречно голубого неба, раскинувшегося над городком, который она ещё толком и не видела, но со слов Евгении Дмитриевны уже немного представляла.