Закрыв глаза, она вспомнила, как на утверждение своей матери, что его появление на фестивале связано с выступлением пианистов, Кирилл весело сказал, что, прежде всего он здесь, чтобы побыть с двумя самыми любимыми им женщинами, а уж потом вкусить все прелести музыки. «Кирилл, почему не скрипка? – с огорчением спросила тогда Елена Сергеевна сына и Таня поняла, что этот вопрос задается уже не в первый раз. – Ты самый музыкально одаренный среди моих детей. Идеальный слух – это дар божий…». Она и сейчас помнила болезненное выражение лица Кирилла, после сказанных ею слов. Чтобы перевести разговор в другое русло, он тогда торжественно пообещал, что вечером они, – при этом Кирилл с нежностью посмотрел на нее, – прибудут на выступление Камерного фестивального оркестра Вербье, где будут играть лучшие и великие скрипачи, альтисты и виолончелисты всех поколений, и среди них, самая красивая женщина – его мамочка.
Таня весьма редко встречалась с родителями Кирилла. Елена Сергеевна постоянно гастролировала или жила у мужа, отца Кирилла, в Лондоне, тем более что там учился их младший сын. Встречи бывали, как правило, после концертов в Москве. Зная непостоянство Кирилла в женском вопросе, ее воспринимали, как временное явление, которое по какой-то причине задержалось. Вместе с тем относились к ней весьма корректно и дружелюбно. Она не обижалась, это вполне устраивало ее, а Кирилла тем более, поскольку он не терпел любого на него давления, называя это «насилием над личностью». Вместе с тем с ее родителями у Кирилла сложились весьма близкие отношения, особенно с папой, и он в кругу ее семьи позиционировал себя, не столько ее женихом, сколько гражданским мужем, как сейчас принято считать, или «сожителем», как, ставя все точки над «и», определила его положение сестра Ляля. Кирилл любил бывать в загородном доме ее родителей. К нему относились хорошо, не задавали ни прямых, ни наводящих вопросов о совместном будущем с их дочерью. Ее родители были весьма тактичными людьми с гостями, что явно не относилось конкретно к дочерям. Мама могла тысячу раз спросить об этом дочь, но никогда не будет спрашивать ее мужчину. В этом она была уверена. В их семье не принято было нагло навязывать не членам их семьи свои принципы. Возможно, поэтому в ней срабатывал механизм сдержанности и страха потерять свое лицо. Принесло ей это счастье и тогда и сейчас? Однозначно, нет и нет! Гордыня? Однозначно, да! Тогда, что делать? Как избавиться от тягучей боли?