– Ну чё. Тебе тут классно? – выпрямился Макс, присвоивший клочок дивана. Он замер в ожидании шоу.
– Есессна!
Олег, выслеживая тех, кого хотел бы обозвать своими, расшатывал пальцами кальянную трубку. Его согревали приторные ягодные облака.
– Дай мне тоже, – нагнулся к нему Макс. И они вместе затрепетали перед местным небом – обольщающей, обаявшей полутьмой, обращённой к исполнению тайного.
Композиции сменялись незаметно; прожекторы же резво ниспадали на плечи. Лунные отсветы, прикрывающие тела, плели макраме интриг.
– Закажешь приватку, если кто-то зайдёт? – подмигнул приятелю Олег.
Макс спрятался за едким дымом:
– Как попрёт.
– А я хочу!
Олег карабкался по рельефному бюсту дивана в объятиях неугомонных клубных светофоров.
– О, зацени! – он воодушевился так, что напряг лопатки. В проходе же возникли короткие шорты. – А она симпатяга!
– Она разве выступает?
– Думаю, нет, – Олег решил говорить тише. – Может, познакомимся?
«Страшно представить, я знаю его всего несколько дней, но уже могу предугадать, что ему вздумается!» – Макс взбодрился от сочного вкуса; вслух же озвучил:
– Валяй, она не в моём вкусе.
Макс наблюдал, как Олег пробирается в джунгли столиков; расправляет перед дамой крылья; изучает судоку из лиц и сам становится в нём шестёркой. Максу не хотелось додумывать их историю – поэтому он наслаждался собственной жаждой…
…Он чуть не упустил, как подиум ожил. Танцовщица и медлила, и извивалась, и играла тем, что было пока прикрытым. Расползаясь по стойке, она перебирала кудри; выпрыгивала из-за пёстрых лучей; темпераментно, но «дежурно» будоражила виртуозной растяжкой; она будто хохотала задёрганными, но сражающимися глазами…
Вчитываясь в убедительное признание в грации, Макс чуть было не пропустил другой дэнс – вибрации в кармане.
«Где тебя носит? Ты мне нужен», – умоляла Леся с истеричными смайликами.
Извинившись, что он не скоро, Макс вернул телефон на место.
3
– Места себе не нахожу!!!
Леся в слезах бросила трубку: безрезультатно. Да чтоб их!.. Развлекаются, а она…
Она, изнурённая и жалкая, медленно и обессиленно сползла по стене: так и есть, ей надо просить о помощи; выхода не оставалось. Признание ошибок представлялось оскорбительным, хотя и трогательным; особенно если единственный, кто мог подсказать решение, казался тем, о ком слагаются романы…