На допросе у инквизитора в предварительном частном слушании все семь отказались признать себя ведьмами. На этом этапе пытки еще не применялись, но предстоял суд, призванный определить, требуется ли разбирательство и необходимы ли пытки для выявления «истины». 29 сентября Крамер и его клерки пересекли рыночную площадь и вошли в инсбрукскую ратушу для проведения процесса над ведьмами под присмотром епископа и чиновников эрцгерцога. Это был церковный суд, разрешенный папой, но устроенный местным епископом при покровительстве эрцгерцога Сигизмунда. Судьей выступал Крамер, хотя он же выступал обвинителем как минимум одной из женщин, Хелены Шойберин, и уже пришел к убеждению в ее виновности. Но так происходили суды инквизиции еще с XII в.: обвиняли, проводили следствие и выносили приговор одни и те же люди. И все же действия Крамера выглядят особенно несправедливыми. Он прибег к обычной процедуре инквизиции для разыгрывания образцового дела в подтверждение своей демонологической теории. Он позволил своей личной неприязни и женоненавистничеству повлиять на подбор свидетелей. Он настоял на пытках. Уже в первый день процесса он не скрывал свою главную цель: первой перед судом предстала Хелена Шойберин.
К 9 часам утра вельможи расселись в зале совета и скрипели стульями, шуршали бумагами и кутались в меха. Кроме Крамера там находился Кристиан Тернер, наблюдатель от епископа Георга Гользера. За процессом наблюдали также Сигизмунд Замер, приходской священник из соседнего Аксамса, и д-р Пауль Ванн, священник из Пассау и друг епископа. Сам епископ Георг приболел и не смог присутствовать, но постарался, чтобы Крамер не остался без присмотра. Протокол вел городской нотариус, и все в нем было так, как пожелал эрцгерцог. Сам он отсутствовал, но суд вершился совсем рядом с его домом под золотой крышей, начавшись только потому, что на то было его дозволение. Крамер велел приставу привести Хелену из подвала ратуши, где ее держали с начала октября. Первый их обмен репликами вышел напряженным. Хелена уклонялась от присяги, обязывавшей ее говорить только правду, что тоже указывает на ее реформистский настрой, так как некоторые поборники реформы отказывались от присяги с упоминанием священных предметов. «После долгого увещевания со стороны инквизитора, – пишет протоколист, – она в конце концов поклялась четырьмя Господними Евангелиями говорить правду». Предстоял допрос и, если суд сочтет необходимым, пытки. Они должны были привести к признанию вины и к смертному приговору.