– А от тебя есть? – парировала дочь.
– Люба! – грозно насупив брови, проговорила Александра Григорьевна, наклонившись с окаменевшим лицом. – Заболталась, подруга! Где язык распускать научилась?! Кто позволял хамить матери?! Щас быстро помело поганое покороче завяжу, да надолго! Посмотри-ка! Рот раззявила! Ремнём быстро горб перепоясаю! Не заставляй грех брать на душу в святой праздник!
– Замолчите обе! – рявкнул отец. – Ельцин говорит. Люба, подойди и сделай погромче!.. Ну вот, всё прослушали!
Никто за перепалкой не заметил, как президент начал поздравлять россиян. Люба замолчала и невидящими глазами посмотрела на экран. Ей было всё равно, что говорил лидер её страны. Куранты пробили полночь. За окнами послышался треск фейерверков и петард. Начался «Голубой огонёк»: жизнерадостные румяные лица артистов лучились благодатью. Мама вышла и зашла вновь в зал.
– Ну что ж, семья, с Наступившим! Вот, Люба, подарок, – женщина говорила хмуро, тяжело, будто не хотела находиться на Солнечном 27 в компании мужа и дочери. – На что денег хватило.
В руках матери были дешёвые вязаные фабричные перчатки.
– Это тебе, родная. Носи на здоровье. После того что ты наговорила, само собой, не стоило и этого дарить, но не важно. Держи! Ну, возьми же!
– Не хочу, – отрезала тихоня. – Раз не стоило дарить, так и не дари, мама. Не больно-то и надо!
Григорьевна, оглушённая, замолчала. Годами накопленный стресс, подавляемый из последних сил, неудовлетворённость жизнью, непрожитые обиды, несбывшиеся мечты и желания – всё скопом навалилось на пожилую женщину после грубого ответа подростка, девочки, не позволявшей огрызаться, и взорвалось, словно вулкан.
– Господи боже мой, вот дрянь я вырастила, а! Какая скотина! За что такое наказание, господи?! – женщина охнула, закрыла лицо руками и, глубоко всхлипывая, истошно зарыдала. – Поила, кормила, куска лишнего не доедала, чтобы последняя наглая тварь попрекнула меня моим же подарком! Ничтожество ослиное! Свинья неблагодарная! Глаза твои бесстыжие! У всех дети как дети, а у меня мразь треклятая растёт! За что ты меня так наказал?! Вырастить паршивого полудурка кусок! Что лупишься бараньими глазами, дубина стоеросовая?! У-у-у, скотинушка!!!
Перепуганная Люба огорошенно смотрела на волком вывшую мать, что билась в истерике, заламывала руки и захлёбывалась в собственных слезах. В зале повисла жуткая тишина. По телевизору пел мажорную песню беззаботный Валерий Леонтьев. Певца на экране осыпали блёстками и мишурой, гости широко улыбались и пили шампанское.