Набежавшую тревогу и желание уничтожить свое существование, разрушил подъехавший, пыхтящий синий автобус, который не собирался долго стоять. Тут же вбежал внутрь, увидев на лобовом стекле табличку с маршрутом, где вычитал название остановки, которая манила меня в эту минуту «Центральное Северное Кладбище».
Спустя еще тридцать минут, уже в седьмом часу утра автобус высадил меня у ворот кладбища. Место, которое пугало и отталкивало всегда. Я думал, что буду всегда вечен и родные мои никогда не уйдут. Ушла только она, карма настигла – она ведь предательница, думал я. А вот и нет. Судьба диктует новую главу.
У низеньких ворот сидела неопрятно одетая бабка в полосатом халате и в заляпанных, явно, не вчерашней слякотью калошами. Подол халата, да и фартук тоже были в грязи. Она торговала искусственными цветами, венками и черными лентами. Я подошел, искоса взглянул на нее.
– Дайте, какие-нибудь цветы?
– Выбирай.
Схватил пучок пионов, повертел в руке и швырнул на самодельный прилавок из коробок, накрытый застиранной белой скатертью.
– Все не то! – прикрикнул и направился в сторону ворот.
– А ну вон пошел, болезный, – выпалила она вслед, разгневанная таким неуважением.
По уже забытым тропам кинулся искать могилу Алисы, скорее всего она заросла плющом. Либо ее сравняли с землей, а на молодом невинном теле, захоронили старенькую бабульку. Ведь она была сиротой.
Помню дуб и три абсолютно похожие друг на друга березы. Кладбище уже не то, что раньше. Вместо крестов, огромные гранитные или мраморные плиты, стоящие в ряды.
Бежал, осматривался, ничего не помню. Количество народу шло по нарастающей. Не понимал, с чего они стремятся в такую рань к покойникам? Вряд ли у них такой же повод, как у меня.
Слева от одной из троп заметил три близко стоящие березы, а рядом спиленный пенек, видимо от дуба. Замедлил шаг, подошел к могилам, вчитывался в фамилии. Нет моей Алисы. Нет.
Толпа людей с инвентарем и букетами цветов увеличивалась.
– Что сегодня за день? – уточнил я у молодой супружеской пары, идущей мне навстречу.
– Вторник Страстной недели, – прошептала, словно поучала меня молодая женщина. Вспоминайте Христа, его предателей и всех усопших.
Накрыло… Ее слова будто выдернули из крепкого сна.
Невероятной, и, наверное, неземной силы состояние, боль, пустота, я просто опустился на землю и горько разрыдался, не замечая прохожих. Рыдал, как истеричный ребенок, вбивая кулак в очерствевшую твердую землю.