штат, если бы захотел. Генри Дэвис отличался не только деловой хваткой, но и невероятной дальновидностью. С самого детства он готовил своего сына, моего отца, к тяжёлой и суровой жизни. Мама с нежностью вспоминала деда Генри, подчёркивая не только его деловую хватку, но и мягкость его сердца, доброту, которую он умел скрывать за суровой внешностью.
Генри Дэвис ушёл из жизни в возрасте шестидесяти лет, скончавшись от сердечного приступа, но об этом мне по секрету рассказал капитан Джо. Мой отец не любил вспоминать последние годы жизни деда, а о его детстве я знал только из рассказов капитана Джо. Каждый раз, когда я пытался выяснить что-то ещё, отец старался избегать моих назойливых вопросов, уклоняясь от них с молчаливым выражением лица.
Капитан Джо, как я его всегда называл, был маминым отцом. Это был высокий, привлекательный, мудрый и бесконечно добрый человек, который слишком рано потерял свою жену и остался вдовцом с тремя прекрасными дочерями. Он всю жизнь хранил верность своей Керри, моей бабушке, о которой часто рассказывал с такой нежностью, что я порой чувствовал её присутствие в каждой его истории. Несмотря на свою суровую внешность и властный характер, дед был полон тепла и любви, которыми щедро одаривал всех, кто оказывался рядом.
Он жил в другом штате, так что мы виделись нечасто, а мы с родителями почти никогда не выезжали за пределы Пенсильвании, что делало приезды капитана Джо особенными. Я с нетерпением ждал его визитов, ведь они были настоящим событием в нашей жизни. Подготовка к его приезду становилась почти ритуалом: я придумывал новые игры, тщательно подбирал вопросы, на которые всегда получал честные и порой глубокие ответы. Каждый его визит был наполнен ароматами домашней кухни, громким смехом и подарками от моей тёти, с которой я так и не познакомился, потому что она оставалась главной в доме, пока Джо гостил у нас.
Его присутствие было словно глотком свежего воздуха, наполнявшим дом не только радостью, но и каким-то
неуловимым теплом. Он был тем человеком, который мог привнести гармонию в любую атмосферу, и даже мой отец, молчаливый и скрытный по натуре, рядом с ним становился более открытым. Порой мне казалось, что только ему подвластны скрытые от посторонних глаз чувства немногословного отца. Они часто проводили время в кабинете отца, обсуждая что-то важное, не предназначенное для детских ушей.