- Не сердись. Всё найдёшь, всем попользуешься. Ты, милая, слушай
– вот главное.
Ей приносили поесть, помогали встать, чтобы отвести в туалет, и
чаще всего в странном сне она видела помогающую ей мать… Стороной
проскальзывало впечатление болезни и беспомощности, и в то же время
Анюта ощущала странную силу, дремлющую внутри, но уже
просыпающуюся, медленно и тяжело. Двойственное впечатление особенно
злило, потому что пару раз слышала еле различимый за дверью голос
Лёльки. И так хотелось к дочери! Но даже руки поднять не могла – не
то что встать с кровати.
Голос и странное состояние апатии пропали на следующий день.
Всего на несколько часов. Изумлённая происходящим, Анюта встала с
постели, оделась. Полное ощущение, что внезапно выздоровела после
гриппа с осложнениями, который длился целую неделю! Даже ноги на
ходу подрагивали от слабости…
А когда вышла в общую комнату, оторопела. Посередине помещения,
на табуретках, стоял гроб с прадедом, а у стен, на стульях и на
старом диване, сидели родственники. И самые близкие, и те, кого
помнила только по раннему детству. Некоторых она с трудом узнавала
– так давно не виделись. Смотрели на неё – то ли соболезнуя, то ли
со страхом и тревогой, словно боялись, как бы она чего не учудила.
Молча подошла мать, повязала ей на голову чёрный платок. Прошептала
чуть не в ухо:
- На кладбище поедем. Ты уж пока не спрашивай ничего, ладно?
Отец попросил помалкивать. Особенно если кого странного на кладбище
увидишь. Мы-то надеемся, там никого чужих не будет… Предупредили
только родных, но кто его знает…
- Лёлька где? – сипло спросила Анюта.
- Дома. Не беспокойся. С Леной она сидит – мы её от крёстной
вызвали.
Отголоски апатии всё ещё летали над задурманенной странными
снами головой, поэтому отсутствие дочки, которую хотелось увидеть,
она восприняла спокойно. Даже заметила, что родственники стараются
не подходить к ней близко, хотя поздоровались все. Но подводные
течения происходящего проплывали мимо, хоть и понимала: что-то не
так… Как и то, что её посадили в отдельную машину, куда не сели
даже родители, а за рулём сидел странный хмурый мужик, ей совсем
незнакомый, который на её рассеянное: «Добрый день!» буркнул
только:
- Добрый!..
И она замолчала. И потому, что чувствовала его нежелание
разговаривать, и потому, что говорить не хотелось самой. Села на
заднее сиденье, уставилась в окно, не замечая солнца, – и улица
поехала мимо неё…