– Да уж побогаче тебя, – ухмыльнулся он и надел солнцезащитные очки.
– Так ты нас обманул. Я-то думала, ты жил за наш счет, потому что беден.
Единственными вещами дяди в нашем доме были пять-шесть комплектов одежды, две пары кроссовок и ноутбук. Дядя месяц пробыл неизвестно где и вполне мог вернуться к азартным играм – опустошать карманы наивных людей.
– А, если ты об этом… – Он уже открыл было рот, словно собирался что-то объяснить.
– Нет, неважно. Мне неинтересно, откуда взялись деньги.
Услышав мои слова, дядя усмехнулся и достал из грузовика складной стул. Усадив меня, он взял резиновый шланг, чтобы хорошенько полить землю и прибить пыль.
– Откуда могли взяться деньги? Конечно, я получил их за усердную работу.
Накрывая мою ручку своей пухлой, похожей на паровую булочку, ладонью, дядя нажимал большим пальцем кнопку на шланге, чтобы отрегулировать напор воды. Могу поклясться, я никогда в жизни не видела, чтобы он работал, и потому тихонько фыркнула.
– Дядя, а где находится твой магазин всякой всячины?
Вода, выливавшаяся из резинового шланга, извивалась змеей и просачивалась в почву.
– В интернете.
– Значит, он ненастоящий?
– В смысле? Неважно, где он, главное – он существует, а значит, магазин самый настоящий.
Я снова похолодела от мысли, что мне придется расти под его опекой. Хозяин магазина всякой всячины, у которого есть только склад, а самого магазина нет, и сирота! Я встала со стула и отдала резиновый шланг дяде.
– Не волнуйся. Клиентов будет больше, чем ты думаешь. Я ведь перед началом хорошенько все разузнал, так что ты сможешь спокойно учиться…
– Знаешь, что говорил папа, когда тебя не было?
Дядя сделал невинное лицо и покачал головой.
– Хорошо бы и Джинману получить техническое образование. Тогда однажды он сможет найти жену, пусть даже из какой-нибудь жаркой страны[2].
Стоило подумать, что дядя, который никогда не занимался бизнесом и не отличался сообразительностью, вкладывает деньги, заработанные на азартных играх, в интернет-магазин, как у меня закружилась голова. Если бы отец был жив, он бы сделал все возможное, чтобы этому помешать. Но моих скромных сил было совершенно недостаточно. В тот день дядя больше ничего не говорил. На ужин я пожарила пулькоги[3] – купила полуфабрикат в магазине, – но у дяди, похоже, не было аппетита, и он съел всего две тарелки. Мы лежали рядом на кровати в родительской спальне и ворочались. Мне пришла в голову мысль, что я сказала то, чего не следовало говорить. Дядя был взрослым, к тому же единственным родственником, который у меня остался, поэтому, что бы там ни было, именно ему предстояло растить меня.