). Если мы предположим, что под огнем Гераклит подразумевал… (
Пламя обжигает ей пальцы. Она тушит спичку). Ой! Боль, сами видите. Если мы предположим, что под огнем он подразумевал что-то вроде энергии, того, что мы сейчас называем энергией, тогда мы можем повторить сказанное Гераклитом слово в слово, мы может принять его утверждение, что все сделано из огня, все начинается в огне и заканчивается в огне, что энергия – это огонь, и огонь – причина всех изменений в пире, то есть и всей боли.
У нас, разумеется, или изменение, или смерть. Отсутствие изменений – это смерть, хотя присутствие, полагаю, не обязательно жизнь, но в любом случае, когда ресь о жизни, изменения более или менее синоним, или, по крайней мере всегда сопровождаются определенной долей страданий. Поэтому, или смерть, или страдания. И это возвращает нас к тому, кто страдает, то ли к другим людям, то ли к нам самим. Мы можем взять, если хотите, и даже если не хотите, потому что это мой курс, ведь так, да, так приятно в это верить, знаете ли, но возьмите, к примеру, самую тривиальную встречу, допустим женщина, да, женщина приходит в офис другой женщины, в любой осенний день.
Пишущие машинки щелкают, как зубы, люди снуют взад-вперед, как маленькие роботы, а в кабинете очень странное произведение искусства на застекленной полке: механическое устройство с искусственными зубами, которые с щелчком смыкаются, если потянуть за набольшую рукоятку. И допустим, женщина, которая в этом офисе главная, спрашивает женщину, которая в офис пришла, как она, в порядке ли, все у нее зашибись, жизнь – словно песня или ваза с отборными вишнями, короче, как она?
И что, эту женщину действительно ЭТО волнует? У женщины, которая в офисе главная, могут вообще возникнуть какие-то эмоции по отношению к женщине, которая сюда пришла? А если возникли, настоящие ли они? А если и настоящие, придаст ли им женщина, которая в офисе главная, какое-то значение? Ох, едва ли, потому что женщина, которая пришла в офис, никто и звать ее никак, во всяком случае для нее, женщины с клацающими зубами. Которая теперь будет проходить у нас, как офисная женщина.
«Я понимаю, у вас выдались тяжелые времена», – говорит офисная женщина, и машина с зубами за ее спиной замирает, затаив дыхание.
«Тяжелые времена?» – Переспрашивает женщина, которая не офисная, женщина из Цинциннати, давайте назовем ее преподавательницей, преподавательницей философии, или литературы, или философии литературы, а это восхитительная дисциплина, потому что те, кто ее преподают, могут не знать ни одной из двух его составляющих, или литературы фи…. Ладно, она из Цинциннати, и это не ее офис, и она это знает, и давайте назовем ее Сюзан, это красивое имя, оно так нравилось моим родителям, это даже МОЕ имя, это автобиография, спросите вы, или чуть завуалированная автобиография, возможно, или психологический ремонт на ходу, или аутоэротизм, или… (