Летняя ночь быстро таял, как пломбир на блюдце. Предрассветная мгла заглядывала в окно. Кисейная занавеска вздрогнула от сквозняка. Щелкнул замок. Огромный кот прошмыгнул вдоль стены черной тенью и комната начала стремительно расширяться.
У стены замерцала белым кафелем печь. В углу вспыхнул желтый огонек лампады, освещая темную икону в серебре. Кровать под Саньком скрипнула и сделалась жутко жесткой. Он привстал, и увидел, у противоположной стены огромный сундук, прикрытый лоскутным одеялом. Детская рука и нога торчали из-под его края.
Саня стиснул зубы и зажмурился. Навязчивый кошмар измотал его, выжал насухо, будто центрифуга. Ни мыслей, ни эмоций. Он опустился на постель и замер, глядя в черноту перед собой.
Дверь скрипнула, кто-то быстро прошел по комнате и остановился рядом.
– Ну, здравствуй…
Едкий запах карболки ударил в нос. Парень открыл глаза. Перед ним стояла самоварная баба. Сквозь прозрачную рубаху проступали очертания ее пышного, крепкого тела. Распущенные по плечам волосы, отливали медью, луноликая, бледная, будто вымазанная сметаной, с запекшимся кровью ртом. Она глядела на квартиранта и глаза ее разгорались нечеловеческим лиловым огнем.
– Что же ты ко мне в кровать завалился. Нешто не видишь – я тута сплю. – И она бешено захохотала, сотрясая стены и выворачивая душу от ужаса. Но вдруг осеклась, протянула вперед руки. Его точно обожгло. Ладошки горчичниками легли на плечи. – Не бойся, потрогай меня…
Парень словно в гипнотическом сне поднял руки и положил их на бедра, приблизившейся почти вплотную бабы.
– Ну что чувствуешь? – спросила низким урчащим голосом. И Саня задрожал. Он не понял отчего, но дрожь все разрасталась. Зубы постукивали друг о дружку, а глаза были не в силах оторваться от ее пылающего взгляда. И тут на сундуке заворочались. Баба словно очнулась, кинулась к лежанке, выдернула из-под одеяла малыша в длинной рубашке и принялась ходить с ним по комнате взад-вперед, напевая что-то тоненько и нежно.
Точно в трансе он наблюдал за монотонными движениями, но плача ребенка не слышал, и когда баба, уложив дитя, обернулась, Санек отключился.
Солнце жарило физиономию, припекало, как блин на сковородке.
«Забыл опустить жалюзи», – подумал и подскочил на постели.
Вот же они – жалюзи. На подоконнике задергался мобильник, оповещая о принятом сообщении. Ровный звук работающего мотора доносился снизу. Выхлопными газами пахло аж до четвертого этажа и никакого навоза! На перекладине вешалки болтались небрежно брошенные джинсы и куртка. Саня еще раз осмотрел комнату, выглянул во двор и потер щетинистый подбородок. Вчерашний день уже казался ему болезненным кошмаром. Возможно, траванулся в супермаркете, когда пробовал колбасу, а потом еще и копченую рыбу. Он помнил, что пил какие-то таблетки… а после сутки бредил, лежа на икеевской койке.