К концу седьмых суток болезнь оставила меня, отняв столько физических сил, что я, лежа в кровати и смотря в потолок, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, но сознание мое вновь было ясным. Я лежал и думал: «Что же, в свои тридцать лет ты не сделал ничего полезного и нужного, чтобы люди вспомнили хотя бы раз о тебе в твое отсутствие?! Ни звонка по телефону, ни стука в дверь – хотя ты мог и не слышать их, пребывая в забытьи – или все решили, что ты опять куда-то исчез? Как больно сознавать, что ни на работе, ни в семейной жизни ты не достиг даже того малого, чтобы тебя хотя бы не предавали».
Да, меня предали все. Я оказался не нужным никому. Ни коллегам-врачам, ни больным-пациентам, ни жене, ни сыну. Что мне оставалось в этой жизни? Или начать все «с нуля», или… Начать все от истоков – дело сильных, уйти, не сказав ни слова – удел слабых. Я не был сильным, но и слабым себя не считал.
Итак, болезнь моя отступила, и первое, что я почувствовал, был голод. А если верить своим сослуживцам, то не ел я уже больше года! Я не знал, который сейчас час, какой день недели. За окном смеркалось, и монотонный шум дождя барабанной дробью по металлическому карнизу усиливал мое уныние. Голод выгнал меня на улицу, и я брел по Свердловке одинокий среди толпы суетящихся и спешащих укрыться от дождя в свои теплые квартиры людей. Витрины магазинов и кафе, обычно угнетающие взор своей оформительской убогостью, и сегодня выглядели мрачно и неприветливо. Час был поздний, и единственным местом, где бы я смог утолить свой голод, был ресторан «Москва».
Свободных мест, естественно, не было. Несколько пар толпились у входа, однако, равнодушное лицо швейцара, маячившее в полумраке фойе, не оставляло надежды последним сменить свежий воздух на атмосферу прокуренного зала. И только четвертная бумажка оказалась магическим средством проникновения сквозь закрытые двери ресторана, и уже через несколько минут я сидел за столиком возле оркестра в окружении незнакомых девиц.
Атмосфера пьяного бесшабашья увела меня от горьких мыслей, подавляющих разум и волю.
«Пир во время чумы» – эта фраза вспыхнула в моем мозгу и пульсировала в голове в ритме бешеного танца беснующейся пьяной молодежи. Вечер подходил к концу, все были пьяны и веселы. Но чувство тревоги не покидало меня ни на миг. Отвечая себе на вопрос, что именно раздражало меня, я был почти уверен, что причиной беспокойства была та неизвестность, к которой я прикоснулся волею судьбы, и которая на целый год выбросила меня из жизни с роковыми для меня последствиями. Но ответ я мог бы получить только там, где оказался год назад, только в том доме, хозяином которого теперь являлся. Итак, в путь!