но не своей, а чужой
брачное ложе
вместе делить. Боже мой!
Как же так можно?
Можно – сказали:
не упускал Гильгамеш
честь первой ночи.
Свадеб не стало.
Думал он – будто бы меж
мужем с женою
царь он – всегда должен быть
словно преграда.
Жёнам блудницами быть
стало наградой.
И по Уруку
он преспокойно один
шёл. Горожане,
по шагам звуку
слыша его впереди,
сразу бежали.
Прятались, чтоб не дай бог
он не заметил.
Только Энкиду не мог
царя не встретить.
Он идёт в спальню
к девушке той и царя
к ней не пускает.
И биться стал он
за эту дверь, только зря —
сил вдруг не стало.
Но Гильгамеш говорит:
– Слушай, упрямый!
Я ж тебя жду луны три —
будем друзьями!
Так и случилось.
И Гильгамеш-полубог
с тем полу зверем
крепко сдружились.
Каждый без друга не мог,
трудно поверить —
дня прожить. И, решив позже
стену достроить,
думают – какой подвиг
свершить героям.
А на горе жил
демон, кедр охранявший —
Хум-бабой звали.
И Гильгамешу
снится тот кедр однажды:
Будто вначале
надо им кедр тот добыть —
что там за тайна?
Просто так не должны бы
охрану ставить.
Он зовёт друга:
– Срубим пойдём, кедр с тобой,
убьём Хум-Бабу!
Пускай в Уруке
льют топоры для боя —
не будем слабы.
Славу завоевать мне
давно хотелось.
Вместе с тобой мы – братья
сделаем дело.
Перед Шамашем —
богом-героев, просит
он на коленях:
– Стану бесстрашным,
но, победить не просто.
Сделай виденье
чтобы я знал – ты со мной
там, на горе той.
Будет успешным наш бой,
я в том уверен.
Энкиду знает
всё про Хум-бабу того:
он очень страшный.
Огнь извергает,
и смерть – дыханье его.
Там горы даже
все содрогаются так,
когда он ходит.
Нету сильнее врага,
чем он в природе.
И Гильгамеш с ним
к матери входит – Нинсун,
чтоб освятила.
Совет старейшин
жертвы богине несут:
– Дай ему силы!
Должен идти он вперёд,
брат твой Энкиду!
Лучше дорогу найдёт,
он лучше видит.
Энкуду уста
открыл и им вещает:
– Знаю дорогу.
Если устанет
я вам всем обещаю —
не брошу друга.
Перенесу через ров
я Гильгамеша.
Будет он жив и здоров.
В пути утешу.