Выслушав предложение офицера, Сюркуф задумчиво произнес:
– А не проще было бы захватить их на суше?
– Конечно, так меньше хлопот, – согласился дежурный, – но как правило, контрабандисты народ ушлый. Как говорится – стреляные воробьи. Их голыми руками не возьмешь. Они часто устраивают отвлекающие маневры. Я выслал патруль, но, думаю, толку от него будет мало. Хорошо, если вспугнем. Тогда будет хотя бы за что-то зацепиться. И еще, не забывайте следить за берегом – патруль в случае обнаружения каких-нибудь следов известит об этом выстрелами из ружей. Три одиночных выстрела с интервалом – обнаружили след. Три тройных выстрела – видим или видели лодку.
Сюркуф и Воронцов вышли на свежий воздух. Луна все еще пряталась в облаках. Со стороны моря доносился приглушенный прибой. В воздухе явственно ощущался запах гниющих водорослей и соли. У пирсов на светлом фоне неба проглядывали силуэты пришвартованных парусников. Тускло светились фонари на их кормах и баках. Откуда-то со стороны ветер доносил музыку и женский визг. Так, по всей видимости, в портовом кабачке веселились отпущенные на берег экипажи.
Из дальнего конца порта слышались монотонный стук и приглушенный говор, прерываемый временами бранным криком, – это при свете фонарей загружали бочками шняву.
– Не могут ли Беатрис увезти хотя бы на той шняве? – спросил Воронцов. – Достаточно вырядить ее пьяным моряком…
– А ты прав! – сказал Сюркуф после минутного раздумья. – Это необходимо выяснить у дежурного.
Он круто повернулся на каблуках и быстрым шагом вошел в контору портового коменданта.
– Насчет этого вы зря не переживайте, капитан! – сказал дежурный офицер. – Ни один парусник не уйдет из порта без проверки. Что касается шнявы, то она принадлежит братьям Коло. Они известные трезвенники, хотя и возят вино. Выгоняют любого, кто заявится на их посудину в непотребном виде. Сколько уже скандалов было!
– Куда они идут?
– В Кале. Как закончат погрузку, сразу выйдут.
В ночи темное море тяжело вздыхало у причала. Его невидимые волны то приподнимали, то опускали большую весельную лодку с двумя пушками: с одной на носу, другой, поменьше, на корме. Двадцать четыре матроса сидели у бортов и держались за опущенные в воду весла. Еще шестеро ютились на баке у лафета восемнадцатифунтовой пушки. Над ними горел фонарь. Его блеклый свет едва освещал их лица.