Но разве это не здорово, что дети завернув за угол, вдруг найдут кусочек волшебного подводного мира, а не блеклую глухую стену? – не поняла Марина.
Им это не надо, они все равно обпишут, – поддержал экскурсовода его товарищ, затесавшийся в группу, указав на пошлые надписи поверх рисунка.
Они двинулись дальше, Марина молчала, но внутри ее бурлило возражение, которое спустя квартал она выразила так: «Раз мы думаем, что дети все равно все испортят, следует ли оставить им тусклую стену с облупившейся штукатуркой, размалеванную неопознаваемой инописью и унылыми пугалами? А что они в свою очередь оставят своим детям?». Но вслух высказывать это было уже поздно, и Марина молча проглотила свое возмущение.
На проспекте Ленина красивые дома эпохи конструктивизма выставляли щеки округлых выступов и прямые профили углов. Местами эти здания были приведены в порядок, другая часть только ждала своей очереди, печально зияя оголенными кирпичами. Группа Марины подошла к ограде, где в прямые черные линии прутьев были впаяны чужеродные желтые кольца, кричащие: «А мы не такие! Мы другие». Выглядела эта композиция, как стайка вызывающе орущих подростков, осмелевших от того, что сбились в кучку. Экскурсовод весело рассказал историю о том, как пенсионер, живущий в доме напротив, возмущался и писал письма в администрацию с просьбой убрать цветное непотребство.
Марина живо представила, как старый могучий Свердловск, оставшийся без зубьев своих ровных оград, выломанных 90-ми, терпеливо ждал, когда окрепнет поколение, которое поможет ему с починкой. И вот когда казалось, что пришла помощь, он обнаружил, что над ним посмеялись. Нет, ему не помогли восстановить поредевшие ряды его черных оград, вторивших своим цветом художественному чугунному литью, не вернули по праву принадлежащую ему первозданную строгость линий. Они влепили туда цветастых фигурок, проистекающих, между прочим, из того же самого авангарда, что и конструктивизм, но это не помогало им прижиться. И дед мог только бессильно браниться на молодчиков, которые гогоча объявили ему, что так нынче модно. Может ли быть в этом искусство? Отгрызть то, что было создано прошлым, и заполнить его своим: «А мы другие»? Можно ли позволить молодому стрит-артеру мазнуть баллончиком на полотне классика? Марину не смешила эта история.