В конце экскурсии они подошли к стене, где была изображена арфистка в средневековом наряде. Особенность этого арта была в том, что арфистка появилась как дополнение к пятну краски, которая, струйками стекая по стене, натянула струны «арфы». Это изображение не радовало красками или высокохудожественным исполнением, но что-то заставило Марину сделать фото, наверное то же, что не дало коммунальщикам закрасить его, обновляя фасад здания – арфистка и ее арфа остались нетронутыми.
Получив оплату за экскурсию, ведущий с приятелем заторопились распрощаться, группа разошлась. Марина какое-то время шла в одну сторону с молоденькой Аней.
Аня, скажи, а как ты думаешь, что такое искусство?
В искусстве главное – сделать что-то новое, скандальное и стать известным, – отозвалась Аня уже готовым ответом.
И всё?
Да, как Дали, например, – уверенно ответила Аня.
«Сделать что-то скандальное и стать известным,» – повторила про себя Марина, как будто пытаясь извлечь из этой фразы какой-то дополнительный смысл, но его не было, как не было в этих словах и правды, и красоты.
Попрощавшись с попутчицей Марина зашла в ближайшую кофейню согреться. Тепло нужно было не только ее телу. После этой прогулки, сырой стала не только обувь, отсырело что-то внутри. Получив горячий кофе, Марина открыла на телефоне последнюю фотографию. Что ее задело в этой арфистке? Во—первых, она сильно выбивалась из ряда того, что видела сегодня Марина. Она пришла не из модных тенденций, не из современных протестных настроений, не из желания прокричать о себе… Она была призвана из другой эпохи, откуда из хранилища вечных женских образов. И призвала ее арфа, которую извлек из пятна художник. Он заставил убогое пятно, чью-то грубую оплошность или странную злонамеренность, петь звуками арфы! Он преобразил низшее в высшее, увидел красоту, и заставил увидеть нас. Вот это магия!
«Нет, нет, – думала Марина, – они ошибаются. Искусство не в новизне, не в умении выделиться, искусство не в бунте, не в желании сделать все наоборот, и первое, и второе, и третье – порождается не самыми высокими человеческими проявлениями и простым умствованием. А искусство протягивает нам красоту замысла и формы, чтобы поднять нас к чему-то не всегда новому, но вечному и высшему. Наверное так.»
Но утвердившись в этой мысли, Марина тут же стала себе возражать. Ведь есть же, есть эти угрюмые, обшарпанные, незаслуженно запущенные дома, есть уродливые стороны жизни и человека. Можно ли их игнорировать в искусстве? Созревший было ответ опять выскользнул из ее рук и ушел под нескончаемые воды противоречий.