– Городище было только там, у речки, где сейчас противотанковый ров. А клад там нашли, знаете? – сказал Никита.
Ника этот момент помнила: огромный клад нашли, когда она была ещё девочкой, и сразу увезли в Москву, в Исторический музей.
– Напротив Никулькина дома, – сказал Никита и у Ники от этой фразы застучало в висках.
«Так, значит, он всё помнит. Никулькин дом, – подумала Ника.
Да, Никулькой, или Никулиным, только он её и называл. Тогда. Очень давно.
Ника уже изрядно переволновавшись и чуть опьянев, сидела тихо, только волнение росло, и ей хотелось провалиться сквозь землю.
– Бабка-то ваша давно померла? – спросил вдруг Никита у неё через стол.
– Давно, – ответила Ника. – Лет семнадцать уж как.
– Вот как время идёт, очень быстро, – сказал Никита и, наливая, случайно опрокинул горлышком бутылки стопку, которая, упав, пролилась на подольчик дочке Зайца Любочке.
Заяц и Зайчиха оба кинулись вытирать Любочку, та расквасила губки, но Никита быстро развернул «Мишку на Севере» и подал ей с улыбкой.
Нику будто гвоздями прибили к проклятой кровати. Всколыхнулось всё, что было можно и нельзя. Она глядела на белозубого Никиту, отмечая, что да, он поменял зубы, не свои, да, ему идёт седина, волосы стали жёстче, и вот эти морщинки к вискам. Они хороши. И глаза его, велюровые или бархатные, чуть широко расставленные, те же, но раньше в них была игривая надежда и самоуверенность, а теперь потерянность и надлом. И сломанный нос с горбинкой она помнит. И тот шрам на подбородке, когда он влетел на мотоцикле в соседский забор из плетёной сетки, спёртой с кладбища, с грубо откусанными железными наконечниками, как он тогда выглядел, израненный, окровавленный, словно его полицаи не добили.
Никуда ничего не делось!
И она столько ждала, что сама их сегодняшняя встреча превратилась в миф, далёкий как смерть. И как смерть случившийся, как обычно, невпопад. Ника сидела над тарелочкой свекольника, топча ложкой нарезанный лук, и ей казалось, что этих двадцати лет не было с ней. Что она сейчас встанет и побежит к бабуле помогать с огородом, поливать её прожорливую капусту.
Но огорода больше не было, и дом был пуст и вычищен от воспоминаний.
– А вам что-то полагается сверх ордена? – спросил Заяц, выводя Нику из кисельно пьяных мыслей. – Ну, там, выплата какая-то?