– Спасибо. – Сестра Инес мельком взглянула на Берти и вновь повернулась к моей маме. Ее одежды из тончайшей ткани были жесткими от крахмала, широкие складки на спине напоминали сложенные крылья мотылька. – Хейзел нам подойдет, – объявила она.
– Это невозможно, – ответила моя мать.
– Нет ничего невозможного для тех, кто уже изъявил свою волю, – строго произнесла жрица, опасно прищурившись. В ее голосе появились странные гулкие нотки, он звучал как бы в двух регистрах одновременно.
По Рубуле ходили самые невероятные слухи о тех, кто посвятил жизнь служению Разделенным богам. Говорили, что их адепты тренировались целыми днями и даже неделями, вновь и вновь распевая священные гимны и пытаясь попасть одновременно в две ноты. Говорили, что это пугающее умение достигается за счет тайных обрядов и хирургических операций самого жуткого свойства. Повсюду ходили слухи, что служители Разделенных богов добровольно сходили с ума, разбивая свой разум на части по числу богов, которым они поклонялись.
– Так что? – спросила сестра Инес, теряя терпение.
Мой папа неловко замялся и прочистил горло. Он подошел к жрице и что-то шепнул ей на ухо. Я не слышала, что он говорил, но уловила момент, когда до нее дошел смысл его слов. Ее взгляд встревоженно заметался между папой и мной. Тень отвращения накрыла ее лицо, как тонкая вуаль.
– Ясно, – произнесла она, отодвигаясь от моего отца.
– Отойди в сторону, Хейзел, – рявкнула мама. – Тебя здесь и вовсе быть не должно.
Хотя я понимала, что мама имела в виду здесь и сейчас, ее слова вонзились мне в сердце. Меня не должно было быть в этой семье. Ни сейчас, ни раньше. Никогда.
Я все же осмелилась прошептать:
– Что происходит?
Меня пугало, что я окажусь одна, а братья и сестры будут смотреть на меня с другой стороны двора. Я старалась не подходить близко к маме. Она имела привычку размахивать руками, когда волновалась, и, поскольку меня часто не замечали, мне пришлось научиться держаться в стороне, чтобы не получить случайного удара.
– Твой безмозглый папаша наделал долгов, – пробормотала она и сжала зубы с такой силой, что я испугалась, как бы они не раскрошились. – Их не покроешь монетами, собранными сегодня. Нам нужны деньги, чтобы расплатиться. Вот и приходится добывать средства где только можно.
– Чтобы расплатиться, – повторила я эхом, нахмурив брови. Я обвела взглядом двор, пытаясь понять, что именно мы продадим в храме. Дубленые шкуры и вязанки дров остались дома.