Я вдруг вспомнил, как недавно на этой улице пил кофе, погрузившись в свои мысли, словно эмоциональный инвалид, не замечая ничего вокруг. Жадно впитывая каждую деталь городского пейзажа, моё дыхание становилось всё прерывистее под напором наваждения грусти. Внезапно всплывшее шестое чувство предательски намекало, что следующая встреча с морским воздухом, пропитанным ароматами кофе и городской суеты, будет отложена на очень долгий срок.
Маленький городок, который мы облюбовали в Калифорнии, находился всего в получасе езды от Силиконовой долины и в нескольких километрах от побережья Тихого океана. Пляжи Санта-Круза с бархатистым песком, просторная бесплатная парковка, пешие тропы среди вековых секвой и многое другое делали это место идеальным для семей с детьми.
С момента нашего переезда из Казахстана прошло уже несколько лет. В последние дни перед задержанием меня снова одолела хроническая бессонница. Бесконечная судебная волокита, страх перед будущим, туманные перспективы и сложности в отношениях с родными не давали мне покоя. Мир вокруг становился всё более отдалённым. Еда потеряла вкус, будни сливались в серую бесконечность, а прожитая жизнь казалась пустой и напрасной. Я даже не пытался что-то изменить, погружаясь в ночные просмотры фильмов, нередко дожидаясь первых птичьих трелей за окном.
В тот роковой день будильник несколько раз раздражающе трезвонил с самого утра. В полусне я уловил, как шуршат перелистываемые страницы – это проснулась дочь. Устав от книжек, она быстро направилась к сладко спящему брату. Не прошло и секунды, как тот, распахнув глаза, начал капризно хныкать, чем разбудил жену. «Зачем ты его разбудила, хулиганка?» – ласково, но строго сказала она, улыбнувшись и нежно потрепав дочь по щеке. С появлением детей жене больше не нужен был будильник – теперь её сон был редким и беспокойным, но она не жаловалась.
Дочь вскоре добралась и до меня. Я почувствовал, как её тонкие, холодные пальчики пытаются раскрыть мои глаза. «Не трогай папу!» – донёсся голос жены из ванной, застигнув маленькую проказницу врасплох. Виновато, но решительно, дочь обняла меня за шею, как только могла, крепко для четырёхлетней девочки, и, морщась, оставила на моей щетинистой щеке что-то среднее между поцелуем и влажным прикосновением её детских губ.