Глава 3: Проблеск надежды
Оборванная группа выживших последовала за Гракхом через разоренные внутренности Руккфанга, разоренные переборки того, что осталось от жилищ работорговцев. Каждый шаг был танцем со смертью, отчаянной игрой против постоянной угрозы орков. Корабль кричал вокруг них, какофония взрывов, скрежет истерзанного металла и леденящий кровь рев зеленокожих захватчиков, которые разрывают своих бывших тюремщиков на куски, их цель не заключенные, а друг друга, но все эти бывшие заключенные попадают под перекрестный огонь.
Гракх шел впереди, его инстинкты солдата, отточенные годами жестокой войны, взяли верх после первоначальной фазы планирования, чтобы снова начать вести. Он двигался с мрачной целеустремленностью, его глаза постоянно сканировали тени, его рука никогда не отдалялась от грубой заточки, которую он нес. Он уже сражался с орками раньше, на открытых полях сражений сотни миров, под гордыми знаменами Империи. Но это было по-другому, и во многих отношениях более сложно, поскольку он оказался в худшем снаряжении, условиях и сталкивался со все более неопределенной судьбой. Это была борьба за выживание, отчаянная схватка за свободу в чреве умирающего зверя, где нельзя было ожидать победы, а можно было просто получить сладкую передышку от возможности прожить еще один день после всего этого беспорядка.
Они двигались по коридорам, забитым дымом и обломками, мимо комнат, превращенных в искореженные обломки, зная, что этот корабль не выдержит еще большего такого наказания, и стремясь к чему-то большему, чем просто остановиться. Воздух был густым от смрада смерти и разложения, призрачные звуки людей, которые всего несколько минут назад были среди них, можно было услышать из многих мест, заставляя их двигаться в тишине, но зная, что каждый угол таит смерть от рук одного из этих орков, зрелище, которое может вместить только ад. Каждый шаг хрустел на ложе из останков.
Серафина, с бледным, но решительным лицом, держалась рядом с Гракхом. Ее вера, когда-то поколебленная, теперь была мерцающим угольком, возрожденным первобытной потребностью выжить. Она двигалась со спокойным достоинством, ее глаза были устремлены на путь впереди, ее губы двигались в безмолвной молитве единственному Императору, который оставался их спутником в это время, не покидая их.