– Вы? «Вы, люди»?
– Я сказал «вы»? Да нет – конечно же, мы! Мы, а не вы! Разумеется.
– Проехали – не важно.
– Вот и я думаю.
Связку копченой колбасы, две ржаных лепехи и две большие миски с разваренной, парящей, гороховой кашей принесла сама хозяйка. Она же принесла две огромные кружки пива. Нелюдь, покопавшись в мешочке у пояса, извлек несколько колец, кои и отдал.
– Щедро даешь, радость моя. Златом соришь, – проворковала огромная женщина. – Надеюсь, оно – получено правым*7 путем?
– Разумеется! – заверил людолов. Глаза его были честны и могучую женщину ответ удовлетворил.
– Комната вверх по лестнице, там же. Там же через час будет корыто с горячей водой.
– Моя благодарность, заботливая моя.
Хозяйка удалилась, плавно покачивая громадным задом из стороны в сторону – Нелюдь проводил все это мясное добро долгим взглядом, с ухмылкой покивав головой.
– От эт баба!
Василиса покраснела, но, кажется, Лют, спохватился, что она тоже «баба» и виновато крякнул, уставившись на еду.
– Хотел мяса, да сказали, что компания хлопцев, что отдыхает воон там, все уже заказали и умяли, а готовить долго будут. Остался только горох с поджаренным луком и салом, – пробурчал он, словно бы оправдываясь.
– А сало – разве не мясо? – удивилась Васса, берясь за ложку.
Она ожидала, что оголодавший людолов набросится на еду голодным зверем, такому бугаю нужно много еды, но он в очередной раз ее удивил – ел пусть и с аппетитом, но спокойно и основательно. В нем вообще все было, как казалось, если подумать – основательное. Все подогнано к той или иной необходимости: вороненная кольчуга – не для красоты, а по нужде – такая не ржавеет; диковинный плащ с капюшоном, чтобы скрывать свое слишком узнаваемое лицо; вместо привычного для всех гридней меча – сабля, ну так и это можно было понять – людолов не тот, кто открыто вызывает на бой, а тот, кто режет как на бойне не готового, чаще всего, бездоспешного противника! Пара оберегов, которых он не прятал – болтались на широченной груди открыто и вызывающе.
– Ешь, ешь, не журись!
И она с удовольствием послушалась его совета. И пусть Нелюдь был недоволен пищей – для нее, привыкшей к печеной репе и хлебу с луком – это был целый пир! Да что там – когда ее тарелка показала дно, она была почти что счастливой. А вот Людолову еда не приносила доброго расположения духа – он, с каждой проглоченной ложкой каши, казалось, все более мрачнел. Страшные рубцы шрамов на его голове вздулись и побагровели от притока крови.