– Панде Катаржина! Восхитительно выглядите, впрочем, как и всегда, – раздался за ее левым плечом глубокий мужской голос.
Он обращался к ней панде – то есть пандерка, так издревле называли всех жительниц земли Пандер. При вампирах, существовал сложный и извращенный этикет со множеством титулов, и обращений, зависящих от статуса человека. В Содружестве все их упразднили, оставив лишь панде – пандерка и пандер – пандерец.
Обогнув ее по дуге, перед ней остановился Феликс Дрозд – генерал армии Содружества, прославившийся после победы над Арлис.
С каким бы презрением она к нему не относилась, Катаржина не могла не отметить, что он был хорош – высок и строен, с тонкой талией и широкими плечами, облаченными в тугой мундир. Вьющиеся рыжеватые пряди, прятались за ухо, а улыбка сверкала снежной белизной. Он был всего лишь простым человеком, чей срок был короток, а тело слабо и уязвимо, но все же… он был неплох.
– Не подарите мне танец? – поинтересовался он, протягивая ей ладонь.
– Нет, я не в настроении танцевать, особенно с человеком, от которого пахнет, как от вас.
– От меня пахнет, и чем же? – голубые глаза удивленно расширились.
– О, а вы не чувствуете?
– Нет.
– Агнешка! – Катаржина окликнула оказавшуюся поблизости от них девушку.
Та подошла, нервно сжимая тонкими пальцами нелепую розовую сумку.
Катаржина поморщилась. Зря она ее позвала. Хотя они и были сестрами… Нет, сестрами они не были, пусть однажды, отец и позвал мать Агнешки, служившую в их доме поломойкой, себе в постель.
От этой случайной связи на свет родилось убогое недоразумение, не умевшее обращаться в зверя, слабое и к тому же больное. Весной и летом она чихала из-за цветения растений, а зимой и осенью из-за сырости и мороза
– Агнешка, чувствуешь, чем тут пахнет? – спросила Катаржина, когда та остановилась возле них.
– Твоими духами? – спросила она. – Они очень вкусные.
– Я не пользуюсь духами, – поморщилась Катаржина. – Это одеколон генерала так смердит, но ты права, вонь словно от бабских духов.
Агнешка покраснела, ее нижняя губа затряслась. Генерал Дрозд же побледнел, затем прижал кулак к губам и издал странный хрюкающий звук.
Вот поэтому она его терпеть не могла. Он ее не уважал, и не боялся, в отличие ото всех остальных, и вместо того, чтобы смутиться и почувствовать себя униженным просто заржал.