Мест на парковке у подъезда почти не осталось. Пришлось парковаться дальше по улице и тащиться метров двести, опираясь на трясущийся от напряжения кулак, всё ещё приставленный к животу. Зато лифт услужливо распахнул двери, как только кнопка вызова загорелась красным.
– Джей, здарова! – шлёпнулась на плечо чья-то тяжёлая рука.
Стараясь не дышать, чтобы не затопить узкую кабину лифта запахом ядрёного перегара, Джейден обернулся, облегчённо выдохнул и коротко кивнул, увидев соседа с третьего этажа. Вот уж у кого не было проблем с тем, чтобы выпить дома, во дворе или прямо за кассой местного магазинчика. Хозяин жизни с вытянутыми коленками и сандалиями на босу ногу, ничего не скажешь.
– Привет, Стив. Как оно? – голос звучал неестественно, натянуто и пискляво.
– Да ничё. Потихоньку. Моя у родителей – отдыхаю, – в подтверждение его слов в чёрном пакете призывно брякнули стеклянные бутылки. – Зайдёшь?
Облизнув пересохшие потрескавшиеся губы, Джейден на секунду задумался: прозвучало заманчиво, ведь жена не ждёт его раньше завтрашнего дня…
– Не, я пас. Завтра на работу, – соврал он, с сожалением и не без труда оторвав взгляд от манящих силуэтов бутылок, угадывающихся в черноте пакета.
– Как знаешь. Угробит тебя работа. Отдыхать тоже надо, – справедливо отметил Стив и поспешил ретироваться за обитую дерматином дверь, как только лифт проскрипел: «Третий. Этаж».
Доскрипев до девятого, лифт снова распахнул двери, и Джейден буквально вывалился на площадку, согнувшись почти до колен от нового приступа боли. Неприятно копошились непрошенные мысли, навеянные естественным страхом преждевременно подохнуть: надо перетерпеть, пройдёт. Как только станет легче, планы типа «пора бросать» и «надо записаться на реабилитацию» выветрятся из головы.
Дверь заперта на оба замка – дома никого. Бросив в прихожей ключи, Джейден прямо в обуви влетел в гостиную и завалился на ковер, от которого пахло пылью и почему-то лекарствами. Изо рта текла слюна, из глаз – слёзы, и впитывались в длинный толстый ворс.
Он снова завыл, надеясь, что соседи спишут всё на соседскую собаку – та вечно надрывалась по поводу и без. Так почему ему нельзя?
Должно быть, он отключился от боли или просто заснул, как только стало чуточку легче. Когда открыл глаза, за окном была тёмная ночь. Ковер всё так же пах пылью и лекарством, только теперь добавился запах его собственной рвоты.