Снова оказавшись в уличной толчее – был обеденный час, – молодой инспектор испытал величайшее облегчение. В плане гигиены старинная парижская больница ненамного превосходила морг. Здание совсем обветшало, люди здесь теснились в ужасных условиях. Большинство пациентов были безродными нищими и покидали это заведение только вперед ногами. В ожидании смерти они тихонько угасали, а то и гнили заживо в старых палатах этого депрессивного места, которое больше походило на приют для умирающих, чем на врачебное учреждение, где людей надлежит лечить и ставить на ноги. Потому, несмотря на то что ветер гонял по улице запах объедков от многочисленных забегаловок и лотков со снедью, Валантен был рад очутиться под открытым небом и забыть о вони гниющей человеческой плоти, серы и метилового спирта. Тем не менее он торопился перебраться на правый берег реки, подальше от удушливой атмосферы острова Сите и его средневековых закоулков, так что ускорил шаг, направляясь к новенькому мосту Арколь.
По пути Валантен Верн обдумывал странное дело, которое досталось ему от комиссара Фланшара. Возможно, смерть Люсьена Доверня действительно произошла в результате самоубийства, но теперь инспектор был уверен, что есть в ней какая-то тайна. Будучи человеком любопытным по натуре, он решил как можно скорее эту тайну раскрыть.
В любом случае у него не оставалось выбора. Довести расследование до конца и отчитаться комиссару Фланшару было самым верным способом побыстрее вернуться к поискам Викария. Ибо не подлежало сомнению: во всем Париже он, Валантен Верн, единственный, кто может прийти на помощь Дамьену – беззащитному сироте, попавшему в лапы монстра. Он, Валантен, единственный, кто еще помнил об этом мальчике.
Погруженный в свои мысли, инспектор стремительно шагал среди горожан. Его окружала разношерстная толпа из рабочих, ремесленников, портних и прачек – они заполонили тротуары, спеша воспользоваться коротким перерывом, чтобы перекусить в каком-нибудь из многочисленных кабачков и кафе квартала. На фоне этих простых людей Валантен не мог остаться незамеченным: элегантная одежда, стать, широкий чистый лоб, вьющиеся на затылке волосы – он был светлым шатеном, почти блондином – придавали его облику пленительное благородство, и красивое лицо ничуть не портило мрачное, слишком серьезное выражение. Тех, кто пересекался с ним взглядом, особенно поражал оттенок его глаз. В зависимости от настроения или внешних обстоятельств глаза эти могли казаться серыми, если он хотел произвести впечатление на собеседника и подчинить его своей воле, или зелеными, когда он стремился кого-то очаровать, чтобы добыть нужные сведения. Не одна гризетка, прервав разговор с товаркой или обернувшись на пути, проводила его мечтательным взором. Сам же он ни на кого не обращал внимания. В отличие от парней своего возраста, Валантен не делал ровным счетом ничего, чтобы понравиться женщинам просто так, и, казалось, даже не осознавал собственной привлекательности, странного обаяния своей мятущейся личности и того, насколько сильное впечатление красота сурового архангела производит на большинство представительниц прекрасного пола. Для него имела значение лишь миссия возмездия, которую он сам возложил на свои плечи, и естественным образом, безо всякого принуждения себя к дисциплине и воздержанию, он отгораживался от всего, что могло его от этой миссии отвлечь.