В Гарлоу нововеры и староверы жили дружно.
А здесь, в Оссгунде – главной крепости пехотных войск, хоронили даже нововеров. Кладбище Святого Каоса возле стен крепости с давних времен считалось почетнейшим местом для захоронения преданных солдат Раввии. Даже для нововеров было честью оставить свое имя на одной из черных плит рядом с могилами великих воинов.
Тела таких гвардейцев-нововеров после смерти сжигали, чтобы «выпустить бессмертную душу», а прах развеивали внутри белой оградки перед могильной плитой с именем и портретом погибшего. Их даже иногда навещали близкие.
Эмори всегда казалось это немного нелепым, но кто она, чтобы лезть в такие дела.
– Нам пора, – сказала мама и Эмори кивнула.
Дождь, что до этого ощущался легкой моросью, теперь начинал заметно усиливаться.
Они с мамой по очереди попрощались с отцом, прикоснувшись губами сначала к пальцам, а затем к портрету отца. В груди болело. Но слез не было. Хотя, возможно, их уже смыло дождем.
У повозки на выходе с кладбища их ждал угрюмый извозчик, кутавшийся в плащ из самой дешевой парчовой ткани – настолько тонкой, что та не способна была бы защитить и от летних ветров.
Обратная дорога до дома заняла больше времени, чем они рассчитывали. Дорогу размыло от дождя. Злющий извозчик всю поездку ворчал и ругал почем зря осла, который и так с трудом тащил их экипаж по грязи.
Тем не менее, Эмори нравилось ехать по весенним долинам Раввии. Густая листва в это время года переливалась самыми разными оттенками зелени. Последний снег давно оттаял и сочная трава прорастала везде по краям дороги. Последние солнечные лучи подсвечивали верхушки деревьев золотом – лес на закате всегда казался особенно прекрасным.
До дома они добрались уже за полночь. Замерзшие и вымокшие, Эмори с мамой решили отказаться от вечернего чая и, после крепких объятий, разошлись по своим спальням. После поездок на кладбище, у них редко находились слова для разговоров.
Развесив промокшую одежду у разогретого очага, Эмори легла в кровать, закуталась в пуховое одеяло, и очень скоро провалилась в крепкий сон.
Ночь была спокойной. Тихой.
Ей снился отец.
Вспышка света озарила комнату, и Эмори ахнула, открыв глаза.
Боль. Тяжелая, резкая охватила все ее тело. Вздох застрял в горле. Эмори не могла даже вскрикнуть.
Она никогда не испытывала такой боли. Словно упала и ударилась всем телом сразу, каждой косточкой и каждой клеткой.