Идея была мне по душе. Секреты и шифры мы с братом придумывали на спор – у кого круче получится. Победивший на три дня освобождался от мытья посуды. Но Василий Андреич советовал сохранить всё в тайне даже от брата. Раз секрет – то пусть всё будет по-настоящему.
Мудрый совет дал ожидаемый результат. Вскоре и мой экземпляр полетел, снабжённый новым моторчиком, детали для которого, взамен раскуроченных в предшествующей сборке, смог раздобыть отец…
И ещё много раз в жизни я видел, как сам я летаю во сне. Сон возвращался в период каких-нибудь жизненных перемен. Взаимосвязь я заметил, правда, лишь со временем. И каждый раз сон пополнялся новыми деталями.
Так, поначалу, в детские годы, мне снилось, что полететь мне удаётся, прыгнув с крыши. В памяти засел момент уже знакомого усилия над собой: в нужный миг спохватываясь, я успевал проделать нечто такое, что трудно было запомнить, – стремительный прыжок, какой-то сложный кульбит в воздухе. В итоге я не падал, что было бы естественно, а перед самой землёй, отталкиваясь буквально от пустоты, которая напоминала родительскую постель с пуховым одеялом, начинал вдруг скользить по воздуху и постепенно взмывал вверх…
Позднее, когда мне снилось очередное продолжение, я говорил себе, что всё напоминает мне какие-то кинокадры. Откуда, если не из кино, я мог всё это взять? И только с годами, а сон опять и опять возвращался, это переросло во что-то своё, личное, но по-прежнему труднообъяснимое…
Павел стал военным. Когда позднее я узнал, что он связал свою жизнь с военной разведкой, да ещё и с подразделениями, которые дают человеку право не носить форму, а одеваться как все, кто во что горазд, я стал понимать, что я никогда за братом не угонюсь. Теперь я видел его только в джинсах, куртках, кроссовках. Сменить такому человеку имя и фамилию – и хоть сейчас отправляй голубчика на задание, не пропадёт нигде, внедрится в любую среду, в родных краях или на чужбине.
Людей гражданских впечатляет сам факт, что кому-то платят за то, чтобы быть такими, как они. Хотя это, конечно, видимость. На самом деле сходства здесь – раз-два и обчёлся. Это как маскхалат или школьная форма – имитация одинаковости. Что, впрочем, не преуменьшает парадоксальности нашего восприятия, которое всё пытается упростить. Когда мы с братом, случалось, затрагивали эти темы, нам даже удавалось над собой подшучивать. Мы по-прежнему хорошо друг друга понимали.