– Всего три, значит.
– И все три – мои. То есть, по сути, это лабиринт из квартир. Моя собственная пирамида.
– Как это?
– Можете сами убедиться, прошу вас.
Хозяин сделал приглашающий жест, и пришлось следовать за ним. Далее оказалась смежная комната, за ней вторая, и третья, всего я насчитала одиннадцать, их соединяли промежуточные помещения, бывшие кухни или кладовки, они не имели окон, как и комнаты, вдруг осознала я сей непонятный факт. Во всех этих квартирах мы заставали ту же самую тетку в телогрейке, с ведром и рабочим инструментом в руках. То она скребла стены, очищая их от старых обоев, то стояла на высокой стремянке под самым потолком, то несла воду в ведре, от которого валил пар. Или это были сестры-тройняшки? Впрочем, я не пыталась определить их идентичность – телогрейки у них были одинаковые, это единственное, в чем можно было присягнуть. Пахло штукатуркой, цементом, клеем, и запахи странным образом волновали. Пройдя этот лабиринт, мы вернулись по коридору в первую комнату за номером тридцать четыре, где опять уселись за столик – теперь там стояла ваза с печеньем, пахло выпечкой и почему-то кофе. Здесь было тепло и уютно после тех обшарпанных комнат.
– Вы говорили… о моей миссии, – напомнила я, пытаясь вернуть мужчину к разговору, предшествующему нашей экскурсии.
– Не стоит так торопиться, – он улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
– Но мне надо домой, – робко возразила я, – и собака моя убежала, а погода такая, что он замерзнет…
– Джим! – крикнул мужчина. Из-под столика показалась собачья морда. Это был Маркус, как я с удивлением поняла.
– Маркус, ко мне! – приказала я, но он, пуская слюни на длинную кость, что торчала в его зубах, заворчал и снова спрятался.
– Нет, как вам это нравится?
Я действительно была возмущена таким непослушанием: Маркус, мой верный пес, отзывался на кличку Джим, обосновался в чужом месте и променял хозяйку на косточку!
Усмешка мужчины обидела меня – казалось, он забавлялся ситуацией.
– Знаете, мне почему-то кажется, что мы с вами раньше встречались, – сказала я.
– Возможно, и, если вы напомните мне, как это было, я могу подтвердить или опровергнуть это, – сказал он.
И я вспомнила то, что было в годы, которые принято было называть эпохой застоя. Это и была эпоха, тогда казалось, нескончаемая.