– ОТДАЙТЕ МНЕ АРТЕФАКТЫ!
Этот голос отдавался эхом в ушах коня и пегаса.
Они ощутили тягу. Непреодолимую тягу подчиниться, и лишь силой воли не сдвинулись с места.
– ОТДАЙТЕ МНЕ АРТЕФАКТЫ! – вновь эхо, прямо в черепной коробке.
У Тюра аж голова заболела. Он нашел в себе силы посмотреть на рыцаря, тот выглядел не лучше. Кажется, бурая шерсть коня посинела.
– ОТДАЙТЕ МНЕ АРТЕФАКТЫ, НЕСЧАСТНЫЕ! – в тоне послышались нотки отчаяния.
Ни Грозокрыл, ни Бурогрив не шелохнулись. Пусть и давалась им эта выдержка с невыносимым трудом. Единорожка, видя, что ее чарам не поддаются, отступила.
Конь и пегас сразу почувствовали облегчение, будто с их спин сбросили тяжелые камни, которые оба таскали от рассвета до заката.
– Отдайте, эх, мне артефакты! – волшебница не сдавалась.
– Только через наши тела! – горячо заявил Тюр.
– И такой вариант тебя, похоже, не устроит! – усмехнулся Арон.
Принц посмотрел на единорожку и по ее глазам понял, что рыцарь говорит правду. Она не хочет убивать их.
Трое стояли посреди развалин, тяжело дыша и качаясь. Силы ушли на битву, и теперь все, что они могли, это гневно сверлить друг друга взглядами.
Тут единорожка засунула копыто под плащ. От рыцаря и Тюра это движение не укрылось. Они приготовились к худшему. И не зря…
– Давай… – но протяжный крик прервал заявление волшебницы.
Тюр вместе с Ароном и единорогом подняли головы и ужаснулись.
– Цапля! – вскричал жеребец.
Белая птица летела к ним с подбитым крылом, истошно крича. Порой она делала ненужные кульбиты и постепенно теряла высоту.
Когда она плюхнулась на землю посередине между конем, пегасом и единорогом, желание сражаться отпало у всех троих. Рыцарь подбежал к Цапле и бережено приподнял ее.
– Кто это сделал, подруга?
Цапля приподняла голову:
– Враги… – и указала крылом наверх.
К ним летела целая стая монстров.
– Гоблины! – воин положил Цаплю себе на спину и, держа меч зубами, приготовился к битве.
Тюр встал рядом с конем.
– Перемирие? – спросил он, искрясь голубыми разрядами.
– Конечно! – по-доброму, даже по-братски отозвался конь. Как будто Грозокрыл не пытался несколько четвертей назад его поджарить.
– А меня примите? – осведомилась единорожка, вставая рядом. Ее рог горел голубым пламенем.
– А как иначе? – вновь отозвался конь, и Тюру оставалось дивиться такому радушию.