– Как мириться будем, Кудрявая? – спрашивает и, упершись ладонями в дверь по бокам от моей головы, заглядывает мне в глаза.
Ну вот почему они у него такие пронзительные? Я как будто каждый раз теряюсь, сталкиваясь с Исаковым взглядами.
Давай, Римма! Ты сильная! Независимая! Какая там еще?.. В общем, какая-то, которой должно хватить силы и дерзости, чтобы отшить мудака.
– А мы не будем, ясно? – отвечаю твердо и снова задираю подбородок. – Я не собираюсь с тобой общаться. Просто сделаем вид, что нас друг для друга не существует. Тогда мы не испортим друзьям свадьбу, и твой корнишон продолжит болтаться у тебя между ног.
– Корнишон, да? – хмыкает Захар. После этого хватает меня за талию и так резко впечатывает в свое тело, что выбивает из него весь воздух вместе с негромким “ох”. Исаков понижает голос и произносит следующие слова прямо в мои губы: – Я буду трахать тебя этим корнишоном так, что ты будешь на стены лезть, Няшка. Голос будешь срывать, подыхать будешь. А потом просить еще и еще.
– Ты ко мне… – не успеваю договорить, когда Захар вжимается в мое бедро своей твердой дубиной.
Сглатываю и чувствую, как ярко и мощно вспыхивает мое лицо, когда я осознаю масштабы… трагедии. У него там в этих великолепно сидящих брюках такое… Ну нет. Теперь я его не только ненавижу, но еще и боюсь. Я этого монстра-переростка к себе никогда не подпущу! Ни за что!
– Я к тебе… – напоминает мне Захар незаконченную фразу.
– Никогда не прикоснешься, – шиплю я.
– Уже приксаюсь, – произносит он, понижая голос еще больше. А потом сжимает руку на моей талии практически до хруста костей. – И еще, – добавляет, и вторая его рука ложится на мое бедро.
– Пусти меня немедленно! – рычу и пытаюсь его оттолкнуть. Меня накрывает волной паники, когда я чувствую, как ткань моего длинного платья ползет вверх. – Захар! Я не давала согласия! Остановись!
– Блядь, ты даже отказываешь так сексуально, что у меня ствол сейчас брюки порвет, – бормочет он и целует мое обнаженное плечо.
Лямка платья медленно скатывается по коже и почти падает, но я вовремя успеваю вернуть ее на место, задевая пальцами губы этого нахала. Он тут же прихватывает мой указательный палец зубами. А у меня от этого дикого и какого-то дурацкого жеста все тело вздрагивает.
– Отпусти меня, – уже прошу, а не приказываю. – Я обещаю не портить праздник и не ругаться с тобой. По крайней, мере, сегодня. Можешь сказать своему другу, что я буду вести себя хорошо.