Внизу шумит прибой. Спускаюсь в лифте. Под ногами хрустит разнокалиберная галька. Ветер свежий, слегка штормит. Опускаю пальцы в воду. Брр. Почему я не «морж»?
А что если перед обедом поплавать в бассейне? Мне нравится эта мысль. Бассейн с 50-метровыми дорожками. И вода не холодная, не теплая. Нормальная. И народу совсем немного. Опять-таки пенсионеры, заживет. Проплыв из конца в конец пару раз, ложусь на спину, закрываю глаза и замираю. Все будет хорошо.
Надев костюм, иду в столовую. Метрдотель предлагает столик на выбор. Сажусь, изучаю меню. Неожиданно слышатся женские голоса. В столовую входят Надя и Золушка. Это почти сон наяву. Подхожу к их столу. Надя цветет. Золушка смотрит взглядом ботаника, изучающего бабочку.
Иду в магазин. Фрукты, сладости, шампанское, коньяк. Еще не выпил ни глотка, а в голове уже бродит хмель. Не хватает только цветов, но где их сейчас купишь? В крайнем случае, сорву с клумбы. Убираю с ночного столика таблетки снотворного. Теперь не понадобятся.
Танцевальный вечер. Крутят в основном старые вальсы и танго. Надя неотразима. В таких платьях ходят на банкеты. Если надела, значит, для меня. У нее аппетитная талия с тонким жирком. Бравый старичок с орденом Красной Звезды галантно перехватывает ее. Потом приходится спасать от других орденоносцев. Зато следующий наш танец уже не столько танец, сколько беззастенчивые объятия. Ее тело даже в одежде роскошно. А она безошибочно чувствует то, что особенно подкупает порядочных женщин – неизбалованность мужчины.
Когда поднимаемся в номер, я начинаю опережать события. Надя дает понять, что у нас все впереди, я сбавляю обороты. Сидим в лоджии с видом на море, болтаем о том о сем. Ночь тепла. Стоит полная луна. Стрекочут цикады. Из темноты доносится говор и смех. Надя встает и подходит к перилам. Я поднимаюсь следом. Теперь мы касаемся друг друга плечами. Я обнимаю ее и медленно разворачиваю к себе. Сладковатый запах табака. В остальном все нормально. Губы вкусные и не изощренные.
Но тут часто-часто звонит телефон. Я отрываюсь от Нади. Черт подери, кажется, межгород. Телефонистка: будете говорить с Москвой. В трубке треск и голос дочери:
– Папка, здравствуй. У тебя все хорошо? А у нас беда. Дениска вчера пропал.
– Что значит пропал? В милицию заявили?
– Ой, папка! – с досадой воскликнула дочь. – Ты будто не знаешь нашу милицию. Говорят, к утру придет, никуда не денется. Но утро давно прошло, а его нет. Приезжай!