Несмотря на весеннее тепло, он всё ещё был в зимних ботинках и старой вельветовой куртке. Ясно как день: пьёт, скотина.
– Купи по дешёвке, – сказал он сердито Дмитрию. И вдруг часто заморгал слезящимися глазками и попятился, узнав. Убить его, гниду, на месте, пока он в желеобразном состоянии. Сладкое желание. Но Дмитрий взял книгу и сунул в дрогнувшую Женькину ладонь червонец. Влажные пальцы вцепились в руку спасителя. Машинально Дмитрий листал книгу. Добрая половина страниц была не пропечатана.
– Нет, ты возьми, возьми. Или не понимаешь? Это особенная книга, то, что не получилось, должно на память знать, наизусть, – бормотал Женька, тревожно оглядываясь: не дружки ли Дмитрия рядом? – Берёшь, не глядя?.. Я всегда говорил – есть Бог на свете. – В лице Архипова по многочисленным складочкам морщин, тонким губам – судорогой – жалкое подобие улыбки.
Глядя на его тощую спину – Архипов сразу ринулся в сторону пивного павильона – на то, как эта спина задергалась, всасываясь в толпу мужиков возле книжного магазина, Дмитрий затосковал. Убить его, Архипова, всё-таки мало!
И Дмитрий пошёл вслед за ним. И даже купил кружку пива, прозрачно-маслянистого на вид и квашено-кислого на вкус.
– Я на мели, – объяснил Женька, когда немного «поправился» пивом из двухлитровой банки (кружек, известно, всем не хватит никогда). Слушай, у меня претензия. Да нет, не к тебе. Ко всему свету. У меня, Димон, понимаешь, ещё один Есенин есть.
– Сумка не выдержит.
Архипов мигом снял с плеча Дмитрия сумку и брезгливо оттопырил нижнюю губу.
– Пять минут – и готово. Иголку! – Он поставил банку на столик, за которым они пристроились, и начал приставать к мужикам с одним и тем же вопросом: – Иголка, спрашиваю, есть? Ладно, банку стереги, – и он решительно направился к выходу. Принесёт ведь, обязательно принесёт. Покажет, какой он всеумеющий, всезнающий. Он всегда старался блеснуть перед Катюшей.
Раскопал и принёс Женька иголку с ниткой.
– У кого всегда найдутся с собой сии причиндалы?
– У портного.
– Не свисти. У солдата.
Дмитрий поморщился, вспомнив старую школьную дразнилку: «Дима Свистунов, не свисти!» Вскоре клок искусственной кожи уже не болтался сбоку сумки, а ремень был крепко вшит в боковины. Раньше у Архипова была такая же драная сумка, а когда ремень совсем оторвался, Женька просто выбросил её.