Сара, увидев его, отшатнулась назад, словно отступив от самой смерти, ее сердце бешено колотилось в груди, словно пойманная, трепещущая птица, пытающаяся вырваться из клетки. Но она не убежала, она не побежала, не закричала, она стояла, словно парализованная, не в силах сделать ни шага, не в силах отвести от него свой испуганный взгляд, словно ее ноги приросли к земле от ужаса. Она не кричала, не звала на помощь, словно слова застряли у нее в горле, словно у нее отняли голос. Она просто смотрела на него, и в ее глазах, помимо страха, читалось непонимание, жалость, и даже какое-то странное, необъяснимое сочувствие, словно она чувствовала его боль, словно она разделяла его страдания. Она, казалось, видела не просто монстра, одержимого жаждой крови, а страдающего, измученного человека, пленника тьмы, борющегося со своим проклятием.
– Что… что ты такое? – прошептала она, ее голос дрожал от страха, словно осенний лист, дрожащий на ветру. – Ты… ты ведь не чудовище, правда? Ты человек?
Иерихон услышал ее слова, словно через толщу мутной воды, они были тихими, слабыми, но при этом они каким-то образом достигли его сердца, пронзив его болью, тревогой и отчаянием. Он понял, что Сара видит в нем не только зверя, не только монстра, но и человека, и это осознание вызвало в нем такую сильную бурю противоречивых чувств, что он не знал, что делать, как себя вести. Он попытался ответить ей, попытался сказать ей, что она должна бежать, что он опасен, но его голос не повиновался ему, он мог лишь издать хриплый, нечленораздельный звук, словно раненый зверь.
– Беги… – прохрипел он, его голос звучал, словно из могилы, пропитанный невыносимой болью и мукой, словно слова были пропитаны ядом. – Беги… пока не поздно…
Это были слова, которые он произнес против своей воли, против воли самого проклятия, слова, которые он произнес не для того, чтобы ее напугать, а для того, чтобы ее спасти, чтобы оградить ее от своей темной сущности. И в этот момент он понял, что он все еще не потерян, что в нем еще есть крошечная искра надежды, что в нем еще тлеет частица человечности, которая борется со тьмой.
Сара не двигалась, она продолжала смотреть на него, не отрывая от него своего взгляда, и в ее глазах читалось смятение, удивление и, как ни странно, сочувствие, словно она чувствовала его страдание.