Эхо Преисподней - страница 47

– Да, – ответила Эмили, вздохнув, она чувствовала, как усталость сковывает ее, словно тяжелые цепи. – Я уже была там утром, и два раза после этого. Но я готова снова пойти с тобой, если это поможет нам найти ответы.

– Вот и отлично, – сказал Рэй, кивнув. – Идем. Надо найти ответы, прежде чем этот город окончательно погрузится во тьму.

Эмили молча последовала за ним, перебирая ногами по неровной мостовой, продолжая что-то записывать в свой блокнот, словно надеясь, что эти записи помогут им выжить. Рэй знал, что она уже давно идет по своему пути, исследуя каждую деталь, каждую улику, словно пытаясь найти нить, за которую можно зацепиться в этом хаосе. А он… он просто следовал своим инстинктам, словно гончая, учуявшая след. И эти инстинкты сейчас кричали ему, что причина этого ужаса лежит где-то глубже, чем в обычных вирусах и бактериях, что это нечто более темное, более злое, и что им придется столкнуться с чем-то, к чему они не были готовы. Эта ночь обещала быть длинной, мучительной и полной опасностей, а утро, казалось, никогда не наступит, словно солнце отказалось вставать над этим проклятым городом.

Два дня. Сорок восемь бесконечных часов, растянувшихся, словно резиновая лента, наполненных несмолкающим гулом тревоги, постоянным чувством липкого ужаса, словно он пропитал каждую клетку тела, и безнадежной усталостью, тянущей к земле. Рэй и Эмили работали на износ, словно запрограммированные автоматы, чьи аккумуляторы вот-вот сядут, движимые одной лишь целью – найти причину этого кошмара, этого немыслимого, противоестественного воскрешения мертвых, и остановить его, пока он окончательно не поглотил весь город, превратив его в гигантский склеп, оставив лишь руины и разлагающиеся тела. Они исследовали каждый уголок города, словно опытные охотники, выслеживающие неуловимую дичь, словно пытались поймать ветер в сети. Они прочесывали улицы, дворы, переулки, заглядывали в каждый темный проулок, в каждый заброшенный дом, словно надеясь найти хоть какой-то след, хоть какую-то зацепку, которая могла бы привести их к разгадке этой ужасной загадки. Медицинский центр был их первым пунктом назначения, словно они наивно надеялись, что наука, этот великий светоч человеческого разума, сможет пролить свет на эту тьму, развеять этот кошмар, словно лекарство может исцелить болезнь, которая, как они уже понимали, не была болезнью. Но, увы, их надежды оказались тщетными, как и любые попытки объяснить необъяснимое. Медицинский центр, это некогда безопасное и стерильное место, теперь напоминал скорее поле боя, а не храм науки. Он был чист, если не считать следов беспорядка, разбросанных документов, перевернутой мебели и разбитых окон, что свидетельствовало о хаотичной, панической эвакуации персонала, охваченного ужасом перед лицом этой ужасной угрозы. Лабораторные столы были усеяны разбитыми пробирками и чашками Петри, словно после яростного сражения, где наука проиграла, а на полу валялись разбросанные шприцы, иглы и остатки медицинских препаратов, словно остатки разорванной плоти. Все анализы, которые им удалось найти, были в норме, словно мертвецы были абсолютно здоровы, если, конечно, слово “здоровы” можно было применить к этим мерзким, разлагающимся, ожившим трупам. Никаких вирусов, никаких бактерий, никаких следов токсинов, ничего, что могло бы объяснить это безумие, эту немыслимую аномалию. Эмили проводила бесконечные анализы, сверяла списки, искала какие-либо отклонения от нормы, прочесывала базы данных, судорожно пытаясь найти хоть какой-то патоген, какую-то мельчайшую зацепку, что-то, что могло бы стать причиной этого немыслимого воскрешения мертвых. Она погрузилась в научную терминологию, словно пытаясь спрятаться за ее сложными терминами, словно пытаясь скрыться за ней от ужаса, который окружал их, но наука молчала, словно устыдившись своей беспомощности, своей абсолютной неспособности ответить на вопрос, на который не было ответа. Все анализы были безупречны, как будто смерти просто… не было, словно они имели дело не с трупами, с их разлагающимися тканями, а с живыми, здоровыми людьми, которые почему-то вели себя так странно. Она была на грани отчаяния, ее обычно четкая логика, ее безупречная система анализа, казалось, сдавала, трещала по швам, не выдерживая напора этой противоестественной реальности. Она понимала, что-то, что происходит, не поддается никакому научному объяснению, что их знания бессильны перед лицом этого необъяснимого явления. Она чувствовала, как ее мир, построенный на фактах, доказательствах и законах природы, начинает рушиться, как карточный домик, и ее охватывал ледяной ужас от осознания того, что она ничего не может поделать, что она бессильна перед лицом этой тьмы.