– Голосом убийцы, – подтвердил бармен. – Ты почувствовала насилие в окружающем пространстве? Тонко… Ты – очень тонкая девочка, Аля.
– Не могу сказать точно, – я вздохнула. – Явных вибраций нет, но… Тишины тоже. И я не понимаю, что во всем этом самое странное, потому что странное – все. И Кристя молчит. Но, знаешь, мне кажется, она только косит под амнезию… Черт… Эшер, я не люблю эту девочку. Хотя должна относиться к ней, как минимум профессионально. Но детский психолог умирает во мне каждый раз, когда я вижу ее. Это нормально?
– Ты слишком много копаешься в себе, – покачал головой Эшер. – Женщина должны быть голой и веселой.
– А голой-то зачем? – я в очередной раз поразилась неисповедимым путям его мысли.
– Опасная видимость беззащитности, – витиевато пояснил Эшер. – Маскировка.
То, что он налил мне сегодня, оказалось чистым коньяком. Странно. Обычно он предлагает причудливые коктейли «на свой вкус». Совершенно невероятные. А сегодня просто чистый коньяк.
– Эшер, твоя фантазия исчерпывается? – я показала взглядом на пузатый бокал, который держала в руке.
– Вовсе нет, – он опять казался серьезным и… загадочным. – Просто сегодня это то, что тебе нужно.
– А именно?
– Настоящее. Правда.
– Горькая правда, пахнущая клопами, – усмехнулась я.
– Коньяк не пахнет клопами, – улыбнулся Эшер. – Это шаблон, общее место. Пей, пока не выдохся.
– Да чего с ним за несколько минут случится? – я лениво шевельнула короткую ножку бокала между пальцами.
– Уникальные вещи следует до последнего держать плотно закупоренными, – поучительно и вполне серьезно ответил Эшер. – Если ты, например, оставишь пачку прекрасного кофе хоть ненадолго открытым, то через пару часов удивишься: с чего он вдруг был таким дорогим?
Он неожиданно печально вздохнул:
– Все со временем изнашивается и выдыхается. Даже слово Божие. Таковы законы физического мира. Например, тот же самый полный мрачного значения Самайн выродился в Хэллоуин. Остались только тыквы и традиция устраивать костры, чтобы защититься от злых духов, если вдруг такие надумают явиться. Но теперь они напяливают на себя дешевые костюмы из магазина розыгрышей со скидкой, а кровавые жертвы заменили мешки с конфетами.
Я всегда, помимо своего желания, любуюсь, когда Эшер начинает вдруг говорить вот так – медленно, тягуче, головокружительно. В такие моменты он уже больше не подаватель напитков в баре на окраине провинциального города, в его взгляде появляется странная сила. Глубоко спрятанная истинная его сущность, которая только и ждет, чтобы вырваться наружу.