– Все же мешки с конфетами мне нравится больше, – заявила я, сбивая ненужное сейчас очарование. – Больше, чем кровавые жертвы. И тебе не мешало бы…
Я оглядела как всегда волшебную, но такую «нехэллоуинскую» обстановку «Лаки».
– Хоть парочку тыкв-фонариков повесить. Или метлу с нахлобученной на древко ведьминской шляпой поставить.
– Аля, я серьезно, – его взгляд и в самом деле красноречиво говорил о том, что на эту тему шутить не стоит. – Я не буду в угоду праздной публике превращать жуткое действо в балаган. А если кто не понимает, значит, не наш человек. Скатертью дорога. В мире так много заведений, исправно вешающих к концу октября светильники-тыквы. И эти… шляпы.
– Прости, – не стоило задевать опасную тему, в самом деле. – Я больше не буду. Все время забываю твое отношение к общеизвестным праздникам…
Он помолчал немного, словно убеждался внутри себя в истинности моих извинений. Затем кивнул.
– Это и в самом деле очень личное. Нельзя насмехаться над духами предков. Даже в шутку.
– Я знаю, – кивнула, примиряюще. – Это потому что в тебе очень глубоки корни твоего народа. Ты, кстати, так ни разу и не сказал, откуда родом…
– Сейчас уже не имеет никакого значения. Это очень древние корни, вы бы сказали – не без магии. Когда-то очень могущественное племя, выжившее только потому что древний дух дал нашим женщинам свое дыхание. Избранные благословленные вставали перед лицом врага несокрушимой силой. Это помогло нашему очень немногочисленному племени все-таки выжить. И хоть сейчас мы рассеялись по разным странам, потомки хранителей дыхания древнего духа все же существуют.
– Красиво, – почему-то сказала я мечтательно.
Эшер бросил на меня пытливый взгляд. Он иногда смотрит вот так: словно ожидает откровения. Так и не дождавшись и в этот раз, мягко и печально улыбнулся:
– Это как раз о том, что я тебе говорил про исковерканные смыслы праздников. Когда-то «дыхание Лилу» и в самом деле было сокрушительно смертоносным. Но то, что когда-то было грозным оружием, сегодня уже действует в малую долю своей силы. Со временем боевая медитация выдохлась, как старое вино. Осталось только что-то вроде послевкусия. Как этот коньяк, который, если его оставить открытым на неделю… Тебе повторить?
Непонятно почему вздрогнула, он заметил, улыбнулся:
– Я имею в виду – освежить бокал? – И протянул руку так, словно собирался взъерошить мне волосы, но тут же убрал. Получилось несколько неловко.