Нет.
Потому что, привыкнув быть человеком государственным, перестаешь
быть человеком.
Лерметт мысленно выругал себя тремя самыми грязными и свирепыми
словами, какие пришли на ум. Опьянение схлынуло, остался стыд.
Лерметту было совестно перед эльфом за недавнее шевеление холодной
расчетливости, пусть даже и мимолетное, пусть даже эльф ведать не
ведает об этом позоре, пусть даже Лерметт никогда, никогда себе
ничего подобного впредь не позволит -- и ведь не позволит: подобные
уроки на всю жизнь запоминаются. Все равно стыдно. Настолько
стыдно, что на эльфа взгляд поднять, и то невмочь. Но Лерметт все
равно заставил себя это сделать.
Эльф сидел, обхватив иззябшими пальцами опустевшую чашу.
Лерметт, все еще чувствуя себя виноватым, встал, снял с огня
котелок, долил в чашу горячего вина и поддернул сползающее с плеча
эльфа одеяло.
Горячее темное вино оставляло на губах вкус полыни и меда — вкус
августовского солнца. Эннеари прихлебывал питье очень медленно,
вбирая в себя солнце каплю за каплей. Солнечное тепло пряталось в
темноте вина, и Эннеари, обхватив иззябшими пальцами маленькую
смешную полукруглую чашу, с наслаждением впитывал это неторопливое
тепло. Оно просачивалось в его тело постепенно, как звезды сквозь
покрывало ночи: вот одна сверкающая росинка просочилась через ее
темное полотно... а вот и другая... и еще одна!.. нет, ну вот
только на мгновение, только на этот единый миг глаза отвел — а уже
все небо звездами осыпало! И в чаше с вином тоже звезды колышутся —
золотые и алые... колышутся и тонут в темной глубине... а те, что
над костром, не тонут... они пляшут, и каждая так и норовит
подскочить выше своих подруг.
Костер, хотя и небольшой, горел ровно и жарко. Дым, прошитый
золотом искр, утягивался не к выходу из пещеры, а куда-то вверх. Он
был невыразимо чудесным, этот дым над костром. Чудесным был и сам
костер — а пещера и вовсе была средоточием чудес. Назывались они на
удивление просто: "огонь", "плащ", "вино"... наверное, чудеса и
должны называться просто. Иначе за сложным вычурным названием их
можно и не приметить — а как жить, если ты не видел чуда?
Внезапно восхищенный взгляд Эннеари натолкнулся даже не на чудо,
а на самое настоящее волшебство. Возле кучи мерзлых окровавленных
лохмотьев, вне всякого сомнения, еще недавно бывших его одеждой,
лежал знакомый чехол... значит, его лук уцелел! Не потерялся и не
сломался — иначе навряд ли незнакомый спаситель стал бы заботливо
пристраивать чехол подальше от огня. И колчан со стрелами тоже
цел... безумное, неправдоподобное, поистине волшебное везение! Один
только нож и снесло прочь, остальное уцелело в сумасшедшей
круговерти. Угодить в лавину — и все же... лук, колчан, узкий пояс
с тиснением в виде сплетающихся трав, дорожная фляга — и
зеркало!