— Да знай ты себе что хочешь, — огрызнулся он, — хоть хоть
историю традиционного праздничного гномьего наряда всех
восьмидесяти шести главных кланов! Как будто в этом все дело...
— А в чем? — невозмутимо поинтересовался эльф.
— Да как я тебя после вчерашнего самого лезть отпущу? — почти
заорал Лерметт.
Вместо ответа Эннеари взял принца за руку и провел ею по своей
щеке. По левой — той самой, на которой вчера красовалась широкая
рана, не оставившая к утру по себе и следа.
— Доволен? — осведомился Эннеари.
— Ты что, мордой туда лезть собрался? — огрызнулся Лерметт. — А
ребра твои?
Эннеари неторопливо скинул продырявленное одеяло, распахнул
рубаху, закинул руки за голову и, с наслаждением потянувшись,
сделал глубокий вдох. Лерметт отвел глаза, не собираясь верить
очевидному.
— Доволен? — повторил Эннеари, вновь старательно облачаясь.
— Да, — ответил Лерметт тоном, в котором ясно слышалось "нет".
Он не забыл, как вчера вот эти самые ребра перекосило от нажатия
его рук. Вот ведь бред какой... ну неужто ему вчера померещилось с
перепугу?
— Если ты счиатешь меня калекой, — сообщил эльф, когда голова
его вынырнула из прорези в одеяле, — то тебе попросту показалось.
Мы, эльфы, народ живучий.
— Как лягушки, — буркнул Лерметт, вынужденный уступить.
— Лучше, — жизнерадостно заявил Эннеари. — Гораздо лучше.
Премного тебе благодарен, конечно... а только ты за меня не
переживай. Со мной все в порядке, и я пройду., — Он замолчал на
мгновение и неожиданно прибавил. — Жаль только, что вбивать по
дороге нечего. Не зубочистку же твою.
Как и прежде, Лерметт от такого сходства в мнениях сразу
согрелся душой, невзирая на размолвку. Согласие во взглядах на
мироздание заставляет обычно пренебрегать такими пустяками, как
невыносимо склочный характер — а эльф, даром что склочник и спорщик
несусветный, во многом, если не во всем был с Лерметтом вполне
согласен.
—Как это — нечего? — картинно изобразил обиду принц.
Довольно хмыкнув, он расстегнул широченную пряжку своего не
менее широкого наборного пояса, нажал на внутреннюю ее сторону,
встряхнул и извлек на свет сначала из правой, а потом из левой ее
половины по пять костыльков — небольших, но на диво прочных, из
лучшей гномьей стали. Все-таки занудливая предусмотрительность,
которой принц обзавелся в подражание Илмеррану, оказалась очень
даже к месту.