— Что молчишь? — язвительно поинтересовался принц. — Я-то о тебе
иначе думал... а ты, выходит, просто жить боишься! Ты... ты трус —
скажешь, нет?
— Возможно, — со странной медлительностью произнес эльф. — Но
тебя это совершенно не касается.
— Значит, не касается? — повторил за ним Лерметт. Он резко
выдохнул, стремительно шагнул к Эннеари и с маху залепил ему
оглушительную пощечину.
Голова эльфа мотнулась, словно у тряпичной куклы, всплеснув
волосами. Красный след пощечины проступил на белой щеке так
отчетливо, словно Лерметт прежде окунул руку в кровь.
Глаза Эннеари полыхнули ответной яростью… ну, хвала всем богам и
демонам! Уж теперь-то он точно возжелает выбраться – хотя бы уж
затем, чтобы вышибить из Лерметта дух. Главное – подогревать это
желание, покуда оно не замерзло.
— Налаион! – Отчего-то обозвать эльфа сопляком именно
по-эльфийски показалось Лерметту гораздо более оскорбительным. –
Трус! Боги, Арьен, какой же ты трус! Ленивый трус! – принц орал
так, что у самого в ушах закладывало – и плевать, что в горах
нельзя кричать – сейчас нельзя не кричать. – И как же ты
удобно устроился – сидишь и помираешь! Тихо так помираешь, уютно.
Да? Ну так не надейся! Не будет тебе уютной смерти, понял? Быстро
замерзнуть тебе не светит – а я тебя буду хлестать по щекам, пока
не сдохнешь, мразь трусливая!
— Значит, мразь? – хриплый свист облачком пара сорвался с уст
эльфа. – Трусливая?
— Размазня, дерьмо, скотина!
— Заткнись!
— Попробуй, заткни меня! Ну! Что, Арьен, поджилки трясутся?
— Трясутся, — неожиданно спокойно согласился эльф. – Но тебя это
совершенно не касается.
Слишком поздно Лерметт заметил, что рука Арьена не просто
судорожно шарит по снегу. Ничего судорожного не было в этом
движении – нет, оно было всего лишь немного неточным, как и всякое
движением вслепую. Эннеари нарочно смотрел в сторону, чтобы не
привлекать внимания Лерметта раньше времени. А теперь он сжимал в
руке здоровенный кусок льда со вмерзшим в него камнем. Лицо эльфа
отвердело, заострилось – только линия рта, наоборот, смазалась,
поплыла, сделалась мягкой, неопределенной, напрочь лишая противника
возможности прочесть замыслы Арьена по положению его губ… да еще
взгляд сделался из напряженно-злого мягким, неуловимым, словно
тугая струя дождя вдруг рассеялась туманом. Плохо. Хуже некуда.
Такие лица бывают только у опытных бойцов и только перед схваткой –
а такой рот и такие глаза только у очень опытных бойцов. А этому…
этому треклятому эльфу было когда набраться опыта. Ну и что с того,
что он выглядит как самый настоящий налаион? Ему, небось, лет сто,
не меньше. Вот потому-то с изящными хрупкими эльфами никто и не
рискует помериться силой. К тому времени, когда человек, ветеран
множества боев, уже ходить толком не может, ровесник его прабабушки
только-только начинает настоящими мускулами обрастать. Нет, опыта
Эннеари наверняка не занимать… и силенок тоже. И если он вздумает
метнуть эту обледеневшую каменюку, Лерметту точно головы не
сносить. Потому что клятый эльф не промахнется. Они просто не умеют
промахиваться.