Клуб грустных и потерянных - страница 19

– Ничего не осталось после дорожников. Это мы с бабушкой с обочин сюда камни таскали. И стёкла били, чтобы никто не видел Прелагу. – ответила Марина.

– Чем больше Вы говорите о своей бабушке, тем больше мне хочется узнать о ней. – сказал Сакатов. – Марина, Вы бы нам очень помогли, если бы не обрывками рассказывали, а всё, что знаете, и по порядку.

– И как это вам поможет? – Марина раскрыла сумку, не снимая с плеча, и положила Прелагу в неё. – Вот я всё знаю, и что? Сделать-то всё равно ничего невозможно.

– А мы попробуем. – Сакатов открыл переднюю дверцу и сказал Марине: – Мы вас подбросим до деревни. Но обещайте, что Вы нам всё расскажете.

– Хорошо. – Подумав, ответила Марина. – Едем ко мне.

– Хочу уточнить, мы поедем именно в Осколково, а не прямиком в райское место на краю земли, держа перед собой эту непонятную куклу? – Спросил Илья, заводя мотор.

– В Осколково. – подтвердила Марина.

Дом у Марины стоял первым на въезде. И как оказалось, это его предшественник в семьдесят восьмом году вспыхнул первым, про это она нам уже позже рассказала. Она много лет живёт одна, единственная дочь её живёт в Нижнем Тагиле, приезжает в гости очень редко, сама Марина к ней тоже редко ездит. Дом у неё небольшой, одна комната и небольшая кухня. Дворик чистый, огород ухоженный. Марина работает всю свою жизнь на кирпичном заводе в отделе кадров, и говорит, что если закроют завод, а такие разговоры уже ходят, ей придётся искать работу или в городе, или на железной дороге.

Она пригласила нас к столу, поставила чайник, мы вытащили свои печенинки и конфетки, которые Сакатов взял в дорогу, а Марина достала варенье, какие-то завитушки стряпанные. Куклу она достала из сумки и положила на лавку, рядом со столом. У Марины очень странная манера говорить, как-то с ленцой, без эмоций, ни одного намека на те переживания и события, о которых она нам рассказала. Но рассказ её, тем не менее, на нас произвёл очень сильное впечатление.

Марину воспитывала бабушка, Инна Андреевна, мама с папой приезжали только в отпуск, и то на недельку, не больше. Она всегда скучала по ним, писала длинные письма, но в ответ получала только коротенькие, буквально в несколько строк. Бабушка её успокаивала, говорила, что родители её любят, но только они очень много работают, и им некогда писать. Бабушка приехала работать на кирпичный завод ещё молодой, в голодные послевоенные годы, здесь же встретила свою судьбу, молодого парня из Молдавии, они поженились, первое время жили в бараке, таких бараков тогда много построили рядом с кирпичным заводом, назвав посёлок «Кирпичник». Там же появился её первенец, сын Лёня, а вот дочку Инна Андреевна родила уже в своём доме, который они с мужем построили в новом поселении, в километре от посёлка. К ним в то время приехала мама Инны Андреевны, и вчетвером стало невозможно ютиться в десятиметровой комнате. Многие тогда начали строиться в Осколкове, тогдашнее начальство помогало материалами, а дома строили всем миром, поэтому они вырастали быстро, и посёлок пустел, а деревня разрасталась, подойдя уже вплотную к первым баракам. Жили в деревне дружно, как, собственно говоря, и везде, в те тяжёлые, но такие счастливые годы. Название деревне дали в честь погибшего на фронте начальника геологоразведовательной экспедиции, открывшего глиняные залежи. Ребятишек в деревне было полно, в Кирпичнике построили школу, она размещалась с детским садом и яслями в одном доме, поэтому после уроков старшеклассники помогали одевать и выгуливать малышей, а иногда сами и домой их отводили к родителям, уставшим после трудовой смены. Вокруг посёлка и деревни, куда не кинь взгляд, раскинулась девственная вековая тайга, кишащая всяким зверьём и птицами. А уж про грибы и ягоды вообще нечего и говорить – вёдрами таскали их домой. Вскоре при заводе организовали подсобное хозяйство, часть лесов рядом с деревней вырубили, выкорчевали пни, вспахали и засадили огромные поля капустой, картошкой, репой. И стало жить веселее, сытнее. Лес отодвинулся от деревни, но всё также оставался для людей главным кормильцем. Марина, сколько себя помнила, с июля до самых заморозков, то с бабушкой, то с соседками, а потом и с подругами, ходили по грибы-ягоды. Она любила лес, он ей казался сказочным миром, который понемногу открывал ей свои секреты, показывал тайные тропы. Марина различала голоса разных его обитателей, и ей казалось, что они разговаривают с ней, и были те разговоры сокровенными, предназначенными только ей одной. Родители стали приезжать всё реже и реже, и она частенько выплакивала лесу свои обиды на них. Однажды, когда она с двумя своими подружками собирала ягоды, ей послышалась незнакомая, ранее не слышанная трель какой-то пичужки. Трель разносилась совсем рядом, и Марина решила взглянуть на сладкоголосую незнакомую певунью. Она прошла вперёд, раздвигая пушистые и тяжёлые лапы елей, и увидела, как быстро качнулась совсем рядом ветка от вспорхнувшей небольшой птички, но так быстро сама певунья скрылась, что мелькнул только коричневый её хвостик. Но птичка не улетела далеко, она запела снова рядом, выбрав себе другую сцену. Марина тихонько кралась за ней, старясь не шуметь, осторожно отводя ветви и замирая, чтобы не вспугнуть птицу. Лёгкая дымка