Лицо юноши было очень нежным, с тем наивным оттенком молодости и даже ребячества. Слегка курносый нос и мягкие алые губы, выдавали в нем чувствительную и тонкую душу. А глаза, огромные, голубые и бездонные, как небо ясного дня, завораживали. Казалось, что эти глаза, формы речной ладьи, вмещают весь мир, и одновременно, в них бесконечная пустота. Одет молодой заклинатель был, в точности как учитель, лишь лазоревый яхонт отсутствовал на его искусно сотканном очелье.
Их ждали! Все знали кто они, все обсуждали их, все глазели на них. Подбежали слуги, забрали лошадей, а гостей повели в княжьи палаты.
На главном крыльце случилось непредвиденное. Управляющий приказал к приходу такого важного, как старец Всеволод, гостя расстелить особый праздничный ковер, но слуги об этом явно позабыли. Ибо когда учитель с учеником стали подниматься по ступеням, началась суета и двое мужичков, преградив им дорогу спинами, стали раскручивать большую зелёную улитку ковровой дорожки. Ругаясь и ворча друг на друга, они никак не могли развернуть и положить ковер ровно. Старец Всеволод, имея бесконечное терпение, спокойно ждал, а его молодой спутник усердно сдерживался чтобы не рассмеяться.
Ингвар еще никогда не бывал в таких больших теремах, не видел такой роскоши. Все говорило о том, что княжество процветает, торговля на Днепре идет хорошо и Смоленщина богатеет день ото дня.
Их проводили в небольшую горницу, очень богато обставленную. Персидские ковры с яркими орнаментами, резные стол и стулья с перламутровой инкрустацией, драпировки из парчовых византийских тканей на стенах. Отворённые слюдяные оконца пропускали полуденный свет и легкий ветерок ласкавший кожу.
За столом сидели князь Станислав и княжич Улеб, его старший законный сын, похожий на отца как две капли воды. Оба крепкие, скуластые, кареглазые и темноволосые. Матерью Станислава была половецкая княжна, и примесь азиатской крови давала обоим особое очарование. Оба с властным и хозяйским выражением лица, привыкшие всем и всеми управлять. Оба были очень, по-мужски, красивы. Только красота отца, с пышными темными усами, и золотой серьгой с крупным червлёным яхонтом в правом ухе, княжий символ власти, была уже сформирована, а у молодого княжича она лишь раскрывалась. Его глаза, столь темные, что не видно зрачка, смотрели загадочно, как ночь, и напоминали две тёмные сладкие летние вишни. Оба были одеты в красные кафтаны с богатой вышивкой.