– Петербург… – прошептал он, словно не веря своим глазам. – Мы… мы в Петербурге. Но… что с ним случилось? Какой ужасный пожар! И… почему так холодно? Не припомню такой суровой зимы…
Дмитрий посмотрел на дядю с сочувствием. Он понял, что профессор еще не до конца осознал весь ужас их положения. Он видел дату на хронометре машины, но ему казалось невозможным, что они могли перенестись так далеко в будущее.
– Дядя… – начал Дмитрий, стараясь говорить как можно спокойнее, – боюсь… боюсь, что-то пошло не так. Мы… мы не в 1783 году.
– Что ты говоришь? – профессор посмотрел на него с недоумением. – Конечно, в 1783-м! Просто… случилось что-то страшное…
– Нет, дядя, – Дмитрий покачал головой. – Взгляни…
Он хотел указать на разрушенные здания, на снег, на все то, что так резко отличалось от привычного им Петербурга XVIII века, но не успел.
В этот момент раздался пронзительный свист, затем оглушительный взрыв, и неподалеку от них рухнула стена соседнего дома, подняв в воздух клубы пыли и снега. Дмитрий инстинктивно прикрыл дядю своим телом, защищая его от падающих обломков.
Когда пыль и снег осели, Дмитрий осторожно поднял голову. Дворик был окутан серой дымкой, сквозь которую пробивались лучи бледного, зимнего солнца. В воздухе висел тяжелый запах гари и взрывчатки. Рядом с ними зияла огромная воронка, из которой еще поднимался тонкий струйкой дым. Стало понятно, что они находятся в зоне активных боевых действий, и каждая секунда пребывания здесь может стать последней.
– Дядя, ты не ранен? – спросил Дмитрий, с тревогой вглядываясь в лицо профессора.
Григорий Романович, казалось, все еще не мог прийти в себя. Он сидел на земле, прислонившись к стене, глаза его были широко раскрыты, а лицо было бледным, как мел.
– Я… я не знаю, – прошептал он хриплым голосом. – Что… что происходит? Где мы?
– Мы… мы в будущем, дядя, – сказал Дмитрий, стараясь говорить как можно спокойнее. – В 1943 году. Помнишь, ты видел дату на хронометре?
Профессор потряс головой, словно пытаясь отмахнуться от этой мысли.
– Нет… нет, это невозможно, – прошептал он. – Этого не может быть…
– Но это так, дядя, – настаивал Дмитрий. – Посмотри вокруг! Разве это похоже на наш Петербург?
Профессор медленно поднял голову и огляделся по сторонам. Его взгляд скользил по разрушенным зданиям, по заснеженным развалинам, по огромным воронкам от бомб. Он увидел обгоревшие остовы деревьев, искореженный металл, следы огня и разрушений. И в его глазах постепенно начало зарождаться понимание.