– Ну сказывай, боярин, что за редкую птицу изловил, – начал князь деловой разговор.
– А и правда твоя, княже, птица и есть. Чудин этот вороньим волхвом себя именует, птицегадателем. Плащ из вороньих перьев, чучело вороны на голове, не ворона, а серой вороны. Я не велел ничего отбирать, дабы ты, княже, оного волхва во всем убранстве позрел.
– Он что, у сумских или у биармийских шаманов в учении был?
– Брешет. Ни те, ни эти ворону не почитают. Я вот мыслю – как бы не у нурманов* он обретался и по их делам сюды пришел. Те как раз ворону почитают.
– Ворона черного, а не поганую серую. Утром судить будем.
– Я на завтра с утрева народ и велел скликать, особливо чудинов и весь местных. Пусть поглядят и опаску имеют.
– Вот и ладно. Со мной два монаха, обучены с нечистью воевать. Им и судить, а уж мы приговорим потом.
– Добро, княже. Почивать пора, Ангела-хранителя тебе в сон.
– И тебе, боярин честной, того же.
Уснула боярская усадьба. Ни огонька, только два факела светят: на воротной башенке да у красного крыльца. Светла северная ночь, как день белый, только солнца не видать. Однако, ради безопасности эти факелы и горят. Во всей усадьбе не спят трое. Не спит Никола-торк, ворочается. Думает, как бы с князем в поход пойти. Не любит он на одном месте сидеть, любо ему по новым местам побродить, мир Божий поглядеть. Не спит страж воротный на башенке. Молодой еще парень без доспехов, но с рогатиной тихонько меряет шагами площадку на башне. И не спит княжий гридень Радивой, в крещении Родион. Самый старый из тех, кто ныне с князем в походе, шестой десяток разменен, но крепок еще, телом, могуч, нету былой стройности и гибкости, но есть огромный опыт боев и походов, есть чутье, позволившее выйти победителем во многих опасных делах. Вот и сейчас тревожно что-то ветерану аж сразу после пира стало. Потому и кольчуга на нем, и меч в изголовье. Тихонько поднялся Радивой, обулся, выглянул в открытое по летнему времени волоковое оконце. Видно, как ходит страж на воротной башне, рогатиной в пол постукивает, доски поскрипывают под шагами. Ой не ходил бы ты, парень, стоял бы, дремал, опершись на копье, слушал ночь. Факел потрескивает, тени от огня чуть шевелятся…ох ты, одна тень не так, как от огня, шевельнулась,..вот еще одна, вот тень под навесом у тына медленно двинулась к воротам. Схватил Радивой меч с ножнами, сунул в сапог верный нож, с грохотом хлопнул дверью и рявкнул разбуженным медведем: