– Эй, послушайте… Я ничего не смыслю в магической алхимии!
Иргесс махнул рукой, пресекая неповиновение:
– С этого дня ты работаешь с Дуаном, и точка.
– Но… – нервно усмехнулся Асавин, однако его, конечно, больше никто не слушал.
Однако оспорить решение Морока он не решился, о чем неоднократно жалел. Спустя неделю плотного сотрудничества с алхимиком Асавин проклял свою мягкотелость. Вербина был абсолютно невыносим, он совершенно не умел контролировать эмоции. Хуже всего было то, что алхимик не пускал Асавина в подвал, к своему оборудованию, и доверял ему меньше, чем контрабандистам Дарио, с которыми мог часами обсуждать какие-то свои делишки. Асавин был этаким мальчиком на побегушках: принеси воды, отмой колбы, отскобли пол. Можно было пожаловаться Иргессу, но Асавин не стал. Лишний раз общаться с Иргессом – себе дороже. Еще решит, что Асавин ему бесполезен.
Мучения Асавина продлились недолго. В лаборатории алхимика случился взрыв, и Дуан трагическим образом погиб. Такова была официальная версия произошедшего, но Асавина не так-то просто было облапошить. Слишком уж таинственно переглядывались между собой Уна с Иргессом. Что на самом деле случилось с Дуаном? Ответ на этот вопрос не слишком интересовал Асавина. Он-то желал ублюдку скорейшего отравления цикутой. Взрыв – тоже неплохой вариант.
Три дня Асавин отдыхал, предоставленный сам себе. Сидел с Куртом и Дивникой, рассказывал им книжные истории. Рыжий волчонок смотрел на Асавина так, словно видел насквозь, чем выводил из равновесия, но даже эти недоверчивые глаза сияли детским восторгом, стоило Асавину начать рассказ. Иногда он играл в хурук с Тьегом, когда тому бывало получше. Время от времени Асавин выносил его лавку во двор, где принц, укутанный с ног до головы в одеяла, мог с жадностью смотреть на небо и вдыхать пропахший дымом воздух. А воздуху ему, как будто, было все меньше и меньше.
– Словно горю изнутри, – пожаловался Тьег к исходу третьего дня, смаргивая слезы с воспаленных глаз.
Это встревожило Асавина, и едва дождавшись, когда Дивника уложит принца спать, он спросил у нее:
– А если отсечь ему руку?
– Он так слаб, что может…
Дивника не успела договорить. Из закутка Тьега раздался вопль:
– Нет! Не вздумайте! Уж лучше сдохнуть, чем…
Никакие доводы не действовали на его воспаленный разум, а на следующий день Асавин и Дивника с ужасом обнаружили его в дверях лазарета, полуголого и едва стоящего на ногах. Тьег попытался самостоятельно дойти до колодца, но упал в беспамятстве. Когда Асавин торопливо поднял его с земли и потащил в дом, мальчишка безостановочно шептал в горячечном бреду: