Никита с любопытством глядел, как
шевелится утопленник, медленно поднимаясь на четвереньки, корчит
распухшее в воде лицо, с объеденным рыбами носом.
– Лежать! – рявкнул Чугайстер и так
грохнул мертвеца кулаком по башке, что череп разлетелся на куски.
Мертвец повалился и больше не дёргался.
– Сейчас… – суетился Чугайстер,
разжигая костёр. – Слегка прикопчу, пусть лишнее сало стечёт –
пояснил он Никите. – Тебе не дам. Не ешь человека никогда. И
убивать не смей. Иначе навеки вовком останешься…
Никите вовсе и не хотелось. Он
вздохнул, положил морду на лапы и зажмурился.
***
Лисунка так и не вернулась со
свадьбы. По крайней мере, Никита ничего о ней не слышал. А вот
Чугайстер, как и полагается соседу, лисунку недолюбливал.
– Дура-девка, – морщась, говаривал
он. – Чого ты носишься? Чого тебе неймётся, а? Замиж дурище пора и
дитэй рожать по дуплам сухим, одного за другим, шоб було чем
заняться…
– У-у? – спрашивал Никита.
– Не-е-е, я не гожусь! – тряс башкой
Чугайстер. – Шумная, командовать станет. Паскудная баба из девки
получится. Людям вредит, пугает, а мертвечину не жрёт, полоумная.
Потом, кого такая дурища родит, скажи? Такого же больного, как
сама. Так что, даже хорошо, что у нас одна такая, а не с
семейством…
– О-о… – ворчал Никита.
– С тобой что делать – ума не
приложу, – размышлял Чугайстер. – Не отпустит она тебя. Не
заставишь, хоть плачь… Небось, пугала чем?
Никита вспоминал о матери и глубоко
вздыхал.
Вскоре от раны с левой стороны груди
остался только шрам, кружок без шерсти. Он стал уходить далеко от
землянки и охотиться в одиночку, но всегда возвращался
назад.
***
Вернувшись как-то раз с неудачной
охоты, голодный Никитка застал у Чугайстера странного гостя. Из
землянки доносились смех и крики.
– Чтоб тебя разорвало, ракло крывэ! –
кричал хозяин.
– Сдавай по новой, курва-мать! –
азартно отвечали ему.
– Да ты ж продувся, дурень?! –
хохотал Чугайстер.
– Давай на желание! – упрямствовал
гость.
Хозяин почуял Никиту и крикнул:
– Гей, хлопче! Заходи, не бойся.
Свои!
Никита мордой толкнул дверь и увидел
странную картину.
На его привычной соломенной постели
шёл нешуточный карточный бой. Напротив хозяина примостился
черноглазый, темноволосый парень с курносым губатым лицом, чуть
постарше Никитки, весь густо, словно шерстью, от подбородка и до
пальцев на ногах, поросший чёрным волосом, голый и вертлявый.
Совершенно не похожий на ракло… Он повернулся в сторону сыро
скрипнувшей двери и добродушно улыбнулся, блеснув ровными белыми
зубами. От парня пахло едко и специфически, как от всякой нечисти,
вдобавок – серой и человеческими крепкими духами. Никита
чихнул.